Боливар был очень встревожен этим обстоятельством.
Являясь всего лишь рядовым членом правительства, он решил выступить от «Патриотического общества…», которое активно добивалось принятия закона о полной независимости страны. Новая хунта Каракаса обвинила Боливара в том, что он пытается создать альтернативный орган власти. Воспользовавшись представившейся возможностью, Боливар произнес страстную речь:
«Двух правительств быть не должно. Хунте следует прийти к единому решению, иначе мы не сможем оказать сопротивление внешней тирании. Мы не можем допустить, чтобы Испания продала нас Бонапарту как своих рабов или оставила себе в этом же качестве. Мы должны обрести свободу! Говорят, что великие дела делаются не спеша. Это все старые песни! Неужели трехсот лет недостаточно? Неужели вы хотите оставаться рабами еще триста лет?»
Под одобрительные возгласы Боливар продолжал:
«Патриотическое общество… уважает национальное правительство, как это надлежит всем гражданам. Но правительство должно прислушаться к нам. Мы выражаем самые прогрессивные настроения наших граждан. Давайте заложим фундамент свободного общества в Южной Америке. Промедление равносильно смерти!»
5 июля 1811 года под давлением молодых радикалов, возглавляемых Боливаром, национальное правительство Венесуэлы объявило о независимости страны.
Вновь образованное государство тотчас охватили хаос и конфронтация. Горячие споры разразились по поводу государственного устройства независимой Венесуэлы: каким оно должно быть — федеральным или централизованным? Федеральное устройство предполагало автономию множества разбросанных по стране городов и сельских общин. Централизованное — единое государство с центром в Каракасе.
Миранда, выступая в правительстве, поддерживал идею централизованного государства. Боливар защищал ее в своем «Патриотическом обществе…». Оба они подверглись серьезным нападкам многих противников. Миранду обвиняли в служении интересам Британии (ведь должен же он был чем-то отплатить англичанам за то, что они поддерживали его в ссылке). Боливара же называли столичным централистом. В декабре новая конституция Венесуэлы утвердила право каждого города на самоуправление. Идеи Миранды и Боливара потерпели поражение.
Но значительно более серьезная угроза для нового правительства исходила от восставших в Валенсии — втором по значению городе Венесуэлы — местных испанцев. Они сумели привлечь на свою сторону «чернокожих последователей» и объявили себя подданными испанского короля Фердинанда VII. Контрреволюция набирала силу. Для подавления восстания в Валенсии из Каракаса были посланы войска. Валенсийская армия разбила их. Весть о поражении правительственных войск посеяла панику среди членов хунты. Миранда оказался единственным знающим и опытным генералом среди сторонников независимости. Его назначили генералиссимусом и послали на усмирение восставшей Валенсии, которая находилась в восьмидесяти милях от Каракаса.
Испытывая противоречивые чувства — от пессимизма до тщеславной уверенности, Миранда собрал армию из четырех тысяч крестьян. Они были плохо обучены, плохо вооружены и маршировали не в ногу. Увидев это, Миранда презрительно спросил одного из своих помощников: где же армия, достойная его генеральского звания, «которую можно повести в бой, не боясь скомпрометировать свое доброе имя»?
А вскоре произошло и вовсе неожиданное — Миранда резко изменил свое отношение к Боливару. Именно Боливар хотел служить Миранде, именно он заставил его вернуться на родину, где тот стал ведущей революционной фигурой. И вдруг Миранда называет Боливара «опасным, неконтролируемым юнцом». Тот, узнав об этом, пришел в бешенство и, в свою очередь, обозвал бывшего кумира «истаскавшимся старым воякой, не знающим ни венесуэльского народа, ни венесуэльского общества, претенциозным человеком с гипертрофированным тщеславием». «Ох уж эти юнцы! Он называет меня так, потому что я осмелился противоречить его неправильной политике!» — гневался Миранда.