Элька сунула нос в заветную тетрадочку и только присвистнула: уже успевшая привыкнуть к тому, что люди в магических мирах живут не одно столетие, девушка была не по-хорошему изумлена: здешние маги доживали едва ли до шестидесяти пяти — семидесяти лет, если не гибли от болезней, наводнивших Алторан или глупейших несчастных случаев. За какие-то четыреста пятьдесят лет магическая мощь мира ослабла более чем существенно.
— Но даже это можно было бы счесть естественным поворотом в развитии мира, отрезающем те нити с прялки Мироздания, которые сочли гнилыми или порченными, — вздохнул Люсин, печально обкусывая булочку. — Если б не сопутствующие перемены к худшему. Все начиналось всеобщим ожесточением нравов, мрачными слухами о грядущей черной године, неурожаях, море, а закончилось появлением прежде невиданных тварей, видящих смысл своего бытия лишь в кровавых убийствах и сокрушении созидательного начала Алторана. С каждым годом все больше скверны рождается в нашем мире…
— Особенно резкий поворот к худшему, — едва прожевав сдобный кусок, подхватил нить повествования Телам, — отмечен в последние семьдесят лет, когда одна за другой треснули вторая и третья печати на узилище Властелина Беспорядка. А теперь, после того, как в прошлом году трещина прочертила четвертую из шести печатей мордодралы и хрялки, бывшие раньше лишь кошмарными легендами и снами, снова стали являться въяве и чинить кровавые побоища.
— А почему трескаются печати? — ввинтилась с вопросом Элька, катая по тарелке остатки кукурузы. — Что происходит вначале: явление нового зла или разрушение магических затворов на этом вашем узилище — вы не путаете причины и следствия?
— Мы не погрязли окончательно в архивной пыли и внимательно наблюдаем за происходящим. Информация о бесчинствах мордодралов пришла в Гулин позже, чем сведения о последней сломанной печати. Я не назову эту случайность счастливой, но среди стражей узилища и в Меддоке близ Хрялковых пустошей — одном из первых мест, подвергнувшихся нашествию нежити, у нас с Люсином есть хорошие знакомые. Мы смогли сопоставить даты, — пояснил Телам, вздохнув всем телом, и осушил кружку пива, словно надеялся смыть горечь своих слов.
— Все дело в том, что мы догадываемся, почему трескаются печати, — неожиданно решившись, признался Люсин, почему-то бросив на Минтану виноватый взгляд, руки мага пришли в движение, пальцы то сжимались, то разжимались, словно мечтали убежать от владельца, ступившего на опасно-откровенный путь, — Но ничего не можем с этим поделать! Изучая описи из уцелевших при пожаре архивов, мы наткнулись на подробные генеалогические древа шести данов. Кое-какие пометки дали понять нам, почему столь пристальное внимание было уделено этой теме. Заклятия, сотворившие печати, разумеется, никогда не были нам известны, но метод их привязки к шестигранникам теурита, из которых сделана материальная форма печати, сравнительно прост. Они сотворены несколькими сотнями могущественных данов, но держатся лишь именем крови шести магов, накладывавших печати на Узилище. Чем выше магическая сила дана или его потомка, тем прочнее печать.
— Печати рушатся из-за вырождения данов, их сила не в состоянии выдержать напора могущественного пленника, — резюмировал догадливый Лукас.
— Или потому, что не осталось ни одного прямого потомка в роду. Списки смертей и рождений и родословные, находящиеся в нашем распоряжении, рисуют удручающую картину, — открывая новые страницы тетради, где, как сообразила Элька, были прочерчены родословные линии, закивал Телам. В глазах его стоял свет искренней боли за будущее мира и неприкрытый страх. — Маги умирают своей или насильственной смертью, мы не знаем, ведома ли тайна печатей Недругу или Темному Братству, но даже если нет, это лишь ненадолго сможет отсрочить неизбежный конец. Первая из печатей начала крошиться двести пятьдесят шесть лет назад, когда трагически погиб бездетный дан Ашаран, чихнув во время составления огненного заклятья… — Люсин углубился в дебри из родословных древ, поневоле увлекая за собой слушателей.