Она обвилась вокруг его ног, ломаясь и перестраиваясь — непрочная, как туман, и целеустремленная, словно насекомые. Во тьме были какие–то существа — существа, которых он не мог увидеть, поскольку пока они еще не обрели бытие. Но им этого хотелось. Они жаждали ощутить реальное и выпить его крови. Они взывали к Курте Седду:
Сделай нас настоящими! — вопили они.
Освободи нас.
Сбрось бремя.
Ритуал призвал тьму, и теперь тьма призывала Курту Седда. Она поднялась вверх, так что он должен спуститься вниз.
И теперь она сделала его своим господином.
Он видел тьму. Слышал тьму. Он поднял взгляд на приближающегося, залитого кровью чудовищного Сор Гаракса. Он глядел на величие, на обещанное откровение, и в этот миг, в миг, когда ему казалось, что он навеки погрузится в экзальтированный ужас, его сомнения пропали.
В груди разрасталось нечто с узловатыми жилами и ядовитыми когтями.
Это была надежда.
7
Ярость сдержана
Великое Нисхождение
Ярость на свободе
Пронзительная мука, застывшая навеки. Тело — пыточный мешок, недоразвитый орган, ранящий его сущность. Миг, когда на Семнадцать-Семнадцать взорвался титан, сохранился навсегда. Откровение, полученное при ожоге, каждую секунду переживается заново.
Он — Несущий Слово, и для боли должно существовать слово. На самом деле была одна лишь боль. Все остальное — заблуждение. Все остальное — ложь.
Сокрушить ложь.
Утопить миры, утопить звезды, утопить галактику в крови.
Отыскать слово. Привести все реальное к переживаемой им агонии.
Рев, вой, язык рвется на части в поисках слова.
Безуспешно. Бесформенные созвучия, бессмысленные слова, фразы, где есть лишь насилие.
Воплотить слово. Зачаровать его действием.
Стать убийством.
Внезапно вновь возвращается подлинное тело, гигантский военный облик. Снова двигаться. Снова убивать. Грохот пушки, взрывы гнева. Проповедь снарядами.
Тяжеловесный ритм, ритм его поступи. Каждый шаг ломает кости.
Заполнить воздух кровью. Заполнить пустоту кровью.
А затем голос, произносящий его имя:
— Сор Гаракс.
Зарычать в ответ на вмешательство, вскинуть вперед штурмовую пушку.
— Судия Преисподней, остановись и выслушай.
Впереди фигура: багряная, но это не плоть. Несущая слова истины зубчатой, извивающейся прописью Колхиды.
Он остановился. Тьма в воздухе, тьма — источник истины, закручивается вокруг брони говорящего.
— Ты знаешь меня, Аннунакэ Сор Гаракс.
И преодолевая боль, он сложил имя:
— Капеллан Курта Седд.
Дредноут узнал его. Бык остановил свое шествие. Штурмовая пушка опустилась, не выстрелив.
— Твой урок пропадает здесь зря, — произнес Курта Седд. Он говорил уважительно, но властно. Сор Гаракс балансировал на грани, за которой лежала всеобщая бездумная бойня, и его требовалось унять. Сдержать его физически было невозможно. За спиной Курты Седда стояла группа Несущих Слово численностью в отделение, державшая наготове оружие. Если Сор Гаракс не остановится добровольно, единственным выходом будет уничтожить его, а эта катастрофа унесет многих легионеров.
Курта Седд не верил, что случится трагедия. Несущие Слово не просто так тащили Сор Гаракса так долго. Боги уберегли Быка и дали Пятой роте возможность использовать его силу. Так они и поступят.
— Мы в подземном мире, — сказал капеллан. — Враг ждет твоего приговора.
Сор Гаракс не отвечал. Его тело уже не втягивало кислород, как до погребения, однако издавало низкий рык в ритме мучительных вдохов.
— Я не прошу тебя быть терпеливым, — произнес Курта Седд. — Я прошу тебя подождать. Подготовь свой гнев. Ты получишь себе противника. Ты понесешь проповедь Ультрадесантникам.
Из вокс-динамиков дредноута послышался сдавленный хрип. Одно-единственное слово.
— Когда?
Чтобы достичь хотя бы такого уровня рассудка, должно было потребоваться чудовищное усилие. Курта Седд воспринял это как свою победу. Ему удастся управлять гневом Сор Гаракса.
— Очень скоро, — ответил он. Теперь он понимал, что достиг поворотной точки. Ритуал, свидетелм которого он стал, не просто воскресил Быка. Это был критический момент. Оставалось им воспользоваться.
Не все культисты, участвовавшие в церемонии, погибли. В числе уцелевших была Хротис. Она поднялась с того места, куда упала, покрытая кровью своих товарищей. Ее глаза сияли от восторга. Не обращая внимания на пушки дредноута, она выбежала вперед и сложила руки перед Куртой Седдом.