Он снова поднял свою палочку.
– Клипеус! – отчаянно закричал он, когда профессор выкрикнула «Торменто!» в тот же момент.
Гарри забыл о защите. В тот момент, когда он услышал название ненавистного проклятия, его воля ослабла и он опустил свою палочку, ожидая боль так храбро, как мог. Когда оно достигло его, он не открыл рта, не закричал, он остался стоять прямо, только его пальцы побелели, когда он, чувствуя боль, сильнее сжимал свою палочку. Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем профессор, наконец, сняла с него проклятие.
Гарри видел удивленный взгляд учительницы, когда она без слов смотрела на него. Он поклонился ей, взял свою сумку и, не сказав ни слова, покинул класс.
Этого было достаточно.
Тормента. Накладывается на студентов в педагогических целях.
Нет. Больше никогда.
Он никогда не жаловался Северусу на нее, но сейчас чувствовал, что уже достаточно.
Он выдерживал пыточные заклятия слишком долго, чтобы терпеть их даже сейчас.
Но как только он вошел в их комнаты и закрыл за собой дверь, то без сознания упал на пол.
Глава 6. Раздоры.
Когда Северус вышел из лазарета, он был в бешенстве. Двери с грохотом закрылись позади него, когда он прошел сквозь них и оказался перед кабинетом Дамблдора.
Он почти бежал к директору, не замечая ни студентов, которые пытались скрыться от него, ни Гермионы, которая смотрела на него, потому что хотела сообщить кое-что очень важное. Он отстранил ее, не говоря ни слова; в своей бушующей ярости он чувствовал огромное желание сначала найти Фигг, но знал, что если они окажутся в одном помещении, это будет слишком опасно. Поэтому он направился к Альбусу, чтобы тот с ней разобрался.
Он не мог не сжимать кулаки, думая о том, что произошло в последние часы. Просто совпадение, что второкурсница из Хаффлпаффа допустила ошибку в своем зелье, которое прожгло дырки в его одежде, так что он должен был сменить ее перед следующим уроком, так как не собирался идти домой до шести или семи часов. Он все еще кипел из-за глупой девчонки, когда входил в комнату, но в следующий момент обо что-то споткнулся и упал на бессознательного Гарри.
Он не знал, что точно чувствует. Он был потрясен, задаваясь вопросом, что Гарри делал дома в это время, затем испуган и, в конце концов, пришел в ужас, поскольку мальчик, казалось, в ближайшее время не придет в сознание. Он подхватил все еще слишком худое тело на руки и понес его к Поппи так быстро, как мог.
Путь к лазарету показался вечностью. Он так боялся потерять Гарри, что едва сопротивлялся растущей панике, которая полностью разрушила бы остатки его самообладания, если бы он позволил ей завладеть собой. Но он этого не сделал. Он сопротивлялся и заставлял себя думать как можно яснее. Если это было вообще возможно.
Гарри… В те минуты ужаса он вновь пережил ночь, когда он возвращался в Хогвартс из Поместья Кошмара с мертвым мальчиком – и, конечно, Квайетусом…
Гарри… он чувствовал, что его сердце разрывается пополам. Он был так небрежен. Он что-что пропустил, и, если бы Гарри умер, это была бы его вина. Нет, Гарри не мог умереть, он профессионально выживал всю свою жизнь, Гарри, Гарри…
У Поппи было несколько трудных минут, когда она пыталась забрать мальчика из объятий Северуса, и, в конце концов, ей сначала пришлось позаботиться о мужчине, дав ему сильное успокаивающее зелье. Она бормотала что-то о двойном шоке, когда Северус, наконец, отпустил мальчика, и сначала влила зелье в горло Северусу, и только потом мальчику. Но Северус не успокоился. Он сидел рядом с Гарри в течение трех долгих часов, пока тот не открыл глаза, и держал его за тонкую, костлявую руку, боясь отпустить.
Эти три часа дали ему шанс поразмыслить о жизни, его и Гарри, об их отношениях, и он признал, что больше не сможет жить без мальчика. Однажды ненавистный идиот превратился в свет его жизни, его последний шанс чувствовать, любить, он стал кем-то родным… его сыном.
Сын.
Да, совершенно определенно, его сын.
Но он никогда не сказал бы об этом Гарри. Он не собирался волновать мальчика своим глупым, болезненным желанием называть его своим сыном, но, сидя у кровати, он понял, что уже некоторое время считал Гарри сыном. Он печально улыбнулся и внезапно приревновал к Квайетусу и даже к Поттеру, которые были отцами Гарри, а он, глупый сальный идиот, абсолютно это упустил. Однако… Нет. Гарри любил его, он знал это наверняка, но тот всегда жаловался, что чувствует одиночество. В такие моменты Северус изо всех сил пытался не показывать разочарования, так как это причиняло боль. Он не заслужил быть чьим-то отцом, и больше всего – Гарри.