Секретарь Брестского обкома Киселев включил в свой отчетный доклад следующие данные: "10 февраля 1940 года было выселено более 1000 семей осадников и лесников, 9 апреля 1940 года состоялось массовое выселение проституток, а 13 апреля 1940 года выселение семей репрессированных и офицеров, полицейских, жандармов, помещиков, руководителей фашистских партий, провокаторов и шпионов". Особо отмечалось, что благодаря конспирации, за границей узнали о выселении лишь спустя 2 недели после проведения операции.63
Начальник Тарнопольского УНКВД Вадис в своей речи на облпартконференции докладывал делегатам, что по вверенной ему области "… в порядке массовой операции по специальному заданию партии и правительства… выселено… осадников 7000 семей (31700 душ), семей репрессированных – 9.103 (38074 человека) ". Как "особенно положительный факт" в обоих выселениях отмечалось "активное участие в этой работе нового, созданного парторганизацией, сельского актива, представляющего большую цифру в более 15000 человек". Данные приведенные Вадисом разбиты на группы: семьи контрреволюционеров, офицеров, полицейских и т.д. Интересно, что количество высланных семей контрреволюционеров украинской национальности – 349 семей (1.074 человека), превышает количество таковых польской национальности – 239 семей (703 человека).64
Материалы других обкомов содержат лишь упоминания о проведеннных депортациях, в основном, в протоколах облпартконференций.
Сведения о грубейших нарушениях закона во время выселения, о разграблении имущества осадников и лесников содержатся в документах практически всех 11 западных обкомов. Причем, наряду с т.н. "низовым активом", этим не брезговали и многие высокопоставленные коммунистические аппаратчики.
В Дрогобычской области инструктор райкома Никитченко "во время выселения осадников присвоил себе велосипед… Присваивали имущество и работники милиции".65
В Ровенской области уже упоминавшийся выше работник прокуратуры Сергеев сообщал в своем письме на имя Сталина о том, что "в период выселения осадников в отдельных районах (Клеванский и др.) имели место факты незаконной продажи конфискованных вещей осадников по заниженным ценам".66
Постановления о разграблении и продаже по заниженным ценам имущества осадников принимались Станиславским,67 Львовским,68 Виленским69 обкомами партии.
Справедливости ради, следует отметить, что были факты и прямо противоположного рода – проявление солидарности с выселяемыми и репрессированными людьми. Причем со стороны как простых людей, так и членов партии. Некоторые такие факты попали в документы областных комитетов. Такие поступки коммунистов квалифицировались партийными органами как предательство партии. В Виленской области председатель Дисненского РИКа Василевская помогала устраиваться на работу "классово-чуждым элементам".70 В Пинской области зав. сектором партстатистики и единого партбилета оргинструкторского отдела Пинского райкома КП(б)Б Савеленко Н.С. "находясь на квартире родителей репрессированного органами НКВД, по просьбе матери репрессированного, пытаясь узнать в Управлении НКВД о причинах его ареста, а также в день выселения семьи этого репрессированного за пределы области 13 апреля 1940 года… совместно с матерью репрессированного пошла на железнодорожную станцию и взяла у жены репрессированного ребенка из вагона и передала его матери репрессированного, но при вмешательстве часового эшелона ребенок был возвращен обратно".71 По поводу подобных же фактов в Белостокской области высказывал свое возмущение в апреле 1940 года начальник УНКВД Гладков: "Мы недавно проводили мероприятия по выселению семей офицеров и других сволочей и там приходилось сталкиваться с советскими людьми, которые живут вместе с местными и заявляют: это моя жена или я хочу на ней жениться".72
При изучении документов, о таких массовых и тщательно подготовляемых операциях как выселения, у любого человека, знакомого с коммунистической системой управления, не может не возникнуть вопроса: а так ли уж все гладко обстояло с выполнением задания партии и правительства, неужели повсеместно все было выполнено аккуратно и в срок? Один документ, который позволяет усомнится в этом, удалось обнаружить в материалах Виленского обкома. В сентябре 1940 года бюро обкома разбирало персональное дело начальника Шарковщинского РО НКВД Левшова Д.С., в результате чего выяснилось, что он "работая в Ошмянском уездном отделе НКВД занимался пьянством, после перевода на работу начальником… РО НКВД пьянства не прекратил, что отразилось на его практической работе: в районе до последнего времени не изъяты 25 бывших лесников, жены помещиков и полицейских".73
В заключение этого раздела следует отметить, что репрессиями, проводимыми по приказу из центра, деятельность НКВД, безусловно, не ограничивалась. В речах руководителей НКВД, с которыми они выступали в апреле 1940 года на облпартконференциях, как главный лейтмотив проходили два положения: первое – наряду с репрессированными по приказу из Москвы, арестовано большое число других контрреволюционеров и второе – несмотря на все усилия остается "огромная засоренность врагами народа".
Следующим (после ряда репрессивных кампаний) важным шагом по советизации западных областей явилась паспортизация населения. Решений по этому вопросу в документах Политбюро, Секретариата и Оргбюро ЦК ВКП(б) не обнаружено.
В документах политбюро ЦК КП(б)У материалы о паспортизации также отсуствуют, единственный директивный документ, ссылка на который имеется в протоколах Станиславского обкома – постановление СНК СССР от 20 декабря 1939 года.74 Начать паспортизацию в области предписывалось с 15 февраля 1940 года, ответственность за ее проведение возлагалась персонально на секретарей райкомов партии и руководителей местных органов советской власти. До 20 февраля 1940 года предписывалось подать в органы милиции списки лиц, у которых национализированы земля и имущество. В Ровенской области приступить к паспортизации предполагалось с 26 февраля 1940 года.75
В Белоруссии паспортизация проводилась в соответствии с решением ЦК КП(б)Б от 16 февраля 1940 года "О введении паспортной системы в западных областях Белоруссии", ссылка на которое имеется в документах Белостокского обкома.76 Само решение в протоколе №129 заседаний бюро ЦК КП(б)Б, датированном этой датой, отсутствует. В этой области предполагалось начать паспортизацию 15 февраля, а закончить к 1 мая 1940 года. Всем горкомам и райкомам партии предписывалось принять по этому вопросу специальные постановления, а начальнику УНКВД Гладкову "паспортизацию в первую очередь провести в городах Белостоке, Гродно, Ломжа и приграничной полосе области". В г. Белостоке паспортизация должна была закончиться 15 марта 1940 года. Горкомы и райкомы партии обязывались "выделить достаточное количество коммунистов и комсомольцев для работы на паспортных пунктах".
Не вызывает сомнения, что и сама паспортизация населения была очередной закамуфлированной репрессивной кампанией. Результатом ее должна была стать высылка тех граждан, которые ранее по той или иной причине не попали в категорию контрреволюционеров, но своим поведением или социальным статусом не устраивали коммунистические власти. Невыдача паспорта по решению местных органов милиции автоматически приводила к высылке. Эти цели большевиков откровенно были сформулированы в апреле 1940 года начальником Белостокского УНКВД Гладковым на облпартконференции: "Мы должны провести паспортизацию. Вы знаете, что при том положении, которое мы имеем, паспортизация имеет огромное значение. Мы должны как следует проверить людей, если не полностью, то процентов на 90 – обязательно".77 В Брестской области руководитель обкома Киселев утверждал в апреле 1940 года, что "паспортизация… сильно помогает и поможет в борьбе со спекуляцией".
Вероятно, население западных областей оказывало определенное сопротивление проведению паспортизации. Вот как описывал один из таких фактов в апреле 1940 года руководитель Станиславского обкома Груленко: "На весовом заводе бывшего собственника Меера, который работал на заводе до последнего времени и когда ему органы милиции отказали в выдаче паспорта и предложили выехать из города, заводской комитет собрал рабочих, на собрании единогласно решили просить власти оставить его жить в городе, выдать ему паспорт, мотивируя это тем, что он очень хороший человек. Аналогичный случай имел место на машиностроительном заводе города Станислава".78