К сожалению, прожив два месяца, я более не мог тут оставаться. Это становилось опасно не только для меня, но и для семьи. Меня перевезли в Париж, где я скрывался еще два месяца, совершенно не выходя из дома.
В полдень 14 июля 1946 года я был в числе пассажиров могучего четырехмоторного самолета, который должен был подняться с аэродрома Орли, чтобы увезти меня в Бразилию — так далеко от России, от Франции, что там даже звезды и те другие. Перед отъездом на аэродром, Жермен и ее родители посетили меня в парижском моем убежище. Еще и еще раз поговорили мы о трагедии русского солдата, защищавшего Россию и защитившего большевизм, лишенного всякой возможности жить на родине, и о трагедии Франции, о наступлении на нее коммунизма, о бегстве молодых французов за границу, об этой ужасной, поднявшейся в 1946 году волне эмиграции, первом признаке неблагополучия страны. Жермен воскликнула:
— Никем бы не хотела быть — только француженкой! Нигде бы не хотела жить — только во Франции!
— Правильно! — согласился я. — И я тоже — только русским и только в России.
В ответ на мою «Неопалимую Купину», Жермен дала мне на прощание маленький образок Notre-Dame du Perpétuel Secours.
— Можно подарить вам это? — спросила она. — В своих молитвах вы не забудете помолиться о Франции?
— А вы — о России, — ответил я.
На обороте иконки была молитва:
— Donnez-moi, ô charitable Mère, la pensée et l’habitude de recourir toujours à Vous… К ней, Царице Небесной, прибегал я в минуты боя и в смертный, последний час, — Она всегда и везде даровала мне спасение. Bénissez moi, ô tendre et secourable Mère. Благослови меня, Владычица, на новый путь, и на новом пути — укрепи неустанной помощью. Ainsi soit-il.
вычитка - Polochanin72