Ну… да, скорей всего – уехал бы.
Адам Терн. Белокурый и здоровенный (увы, внушительные размеры пока его не красят – кажется, что его тело еще не нашло общего языка с силой земного притяжения). Отличник. Изо дня в день он пытается отстоять свое право самостоятельно выбрать, где учиться – да и вообще право учиться как таковое, ведь у его родаков по-прежнему нет денег. Зато на бессмысленные хризантемы деньги есть (ведь «дом проповедника должен выглядеть подобающе», ну-ну). Ладно, это все пустяки. Главное – свалить наконец из города Фром, штат Вашингтон.
Адам Терн, хранитель секретов.
Когда он въехал на парковку садоводческого магазина, зазвонил его мобильник.
– Сегодня, смотрю, все такие ранние пташки, – сказал он в трубку.
– Сколько раз говорить: я – не все?! – проворчала Анджела.
– Вообще-то все – это все. В том и фишка.
– Все – это те, кто ведет себя по-идиотски, а мы – не все – можем над ними смеяться и всячески самоутверждаться за их счет.
– А ты чего не спишь?
– Угадай. Куры и вот это вот все.
– Такое чувство, что без кур ничего не обходится. Когда-нибудь они будут править миром.
– Моим уже правят. Ну, а ты чего так рано?
– За цветами поехал. Для маминого садика наказаний.
– Прямо слышу, как по тебе плачет психолог.
– Мои не верят в психологов. Если человеку не помогает молитва, значит, он все придумал.
– Ох уж эти родители… Как они отпустили тебя на вечеринку? Особенно после истории с Кэтрин ван Лювен.
Кэтрин ван Лювен была той самой девчонкой, которую недавно убили (хотя казалось бы: человеку с такой мощной фамилией уже ничего не грозит). Она училась в школе Адама, но выпустилась в прошлом году, и они не были знакомы. Ладно, предположим, ее действительно убили на том же озере, где сегодня вечером он «встречается» с друзьями (разговаривая с родителями, Адам никогда не использовал слово «вечеринка» – иначе его бы точно не отпустили), но убийцу уже поймали, он во всем сознался и теперь ждал вынесения приговора. Кэтрин вечно тусовалась со всякими нариками. Ее убил бойфренд, у которого на почве наркоты основательно сорвало крышу. Согласно показаниям единственного свидетеля, такого же нарика, в тот вечер он загнался – подумать только – из-за каких-то коз. Анджела, лучшая подруга Адама, набрасывалась с упреками на всякого, кто осмеливался предположить, что по Кэтрин ван Лювен давно могила плакала.
– Ты же ее не знаешь! – орала она на каждого, кто так говорил. – Не знаешь, какая у нее была жизнь, не знаешь, что такое зависимость. Никто не знает, что творится в голове у другого человека!
Что правда, то правда – и слава богу. Особенно Адаму бы не знать, что творится в головах у его родителей.
– Они думают, я иду на «встречу» с тремя-четырьмя друзьями. Мол, мы все хотим попрощаться с Энцо.
– Почему «мол»? Вроде так и есть.
– Так-то оно так, но про самое интересное я умолчал.
– Ну да, ну да. А что с пиццей? Пицца, пиво и вот это вот все.
– Сперва я на пробежку, потом на работу, потом в два встречаюсь с Линусом. А, еще надо отцу в церкви помочь, он меня загрузил по полной…
– В церковь прямиком из койки с Линусом? Ах ты, негодник!
– В общем, около семи заеду, о’кей? И сразу двинем на вечеринку.
– То есть на «встречу».
– Ну да, сперва-то мы встретимся, конечно.
– В семь. О’кей. Мне еще надо с тобой поговорить.
– Про что?
– А, про всякое. Не парься. Ладно, я к курам. Куры зовут.
Ее родители держали ферму. Анджела всем говорила, что ее нарочно удочерили из Кореи – мол, это выгоднее, чем нанимать постоянного работника. Конечно, она сама отлично понимала, что это не так; мистер и миссис Дарлингтон – чудеснейшие люди – хорошо относились к Адаму и косвенно давали понять (вслух сказать такое они не решались), что у них дома он всегда может укрыться от родителей.
– Напомни-ка, когда мы друг за дружку горой? – спросила Анджела (так они обычно прощались).
Адам усмехнулся:
– Всегда. До конца света.
– Ага. Ну ладно, пока.
Она повесила трубку.
Адам вылез из машины на утреннее солнце. Еще только восемь утра, а парковка возле магазина уже наполовину забита машинами серьезных садоводов, которые начали готовиться к осени. Адам минутку постоял под открытым небом – точнее, под небольшим клочком этого неба, расчищенным от вездесущего леса. Закрыл глаза, ощутил на веках солнце.
Сделал глубокий вдох.