— Иногда мне кажется, что этот лес создан искусственно, для очень ограниченной цели, и ему разрешено расти только в предписанных пределах. И всё вокруг, в основном, просто для шоу. Но даже в этом шоу я не очень хороша.
— Нет, ты знаешь, что это неправда.
— Да, это действительно так.
— Потому что ты не похожа на свою сестру? Знаешь, есть разные виды красоты. И твоя похожа на фиалку рядом с пионом. Можно привлекать внимание, но это не потому, что кто-то другой менее красив. Просто чтобы увидеть некоторую красоту, стоит приглядеться.
Кайла посмотрела на мужчину и не нашла в его глазах ничего, кроме искренности. Девушка не могла не улыбнуться. Она никогда не получала лучшего комплимента в своей жизни, и это не казалось пустой лестью.
Начав чувствовать смущение, Кайла решила, что будет безопаснее сменить тему.
— Где ты родился?
Хол, похоже, не возражал сменить направление разговора. Он как-то мечтательно вздохнул и сказал:
— На маленькой планете, о которой никто никогда не слышал. Естественно, пригодной для проживания, поэтому никаких искусственных генераторов, никакого искусственного жилья. Мои родители владели виноградником.
— В самом деле? Они делали вино?
— Да. Действительно прекрасное вино. У них был небольшой, но эксклюзивный рынок. Мои родители никогда не были богаты, но они любили виноград и любили делать вино.
— Значит, ты знаешь всё о вине?
— О, да, — мужчина улыбнулся, словно мысль об этом сделала его счастливым.
— Ну, и как вино при нашем Дворе?
— Неплохое воспроизведение материала. Тем не менее, оно — всего лишь некое отражение натурального.
— Да. Полагаю, что так. Я никогда не пробовала настоящего натурального вина.
— Тебе нужно это исправить.
Кайла сомневалась, что это произойдет, но идея ей понравилась.
— Виноградник всё ещё растёт?
— Нет. Мой дядя продал его, когда умерли мои родители.
— О нет! Сколько тебе было лет?
— Одиннадцать. После этого меня отправили жить к бабушке.
— Где она жила?
— Она жила на Земле. В самой уродливой части каменных джунглей, на которой люди превращались в ничтожества.
— После виноградника это звучит не очень хорошо.
— В некотором смысле, всё было в порядке. Моя бабушка… У неё был похожий дар… э… подарки для меня. Но ей нечего было предложить для меня материально. Пришлось учиться самостоятельности.
Вся эта история, постепенно улеглась в уме, превращая его в целого человека, человека, которого Кайла понимала.
— Значит, именно тогда ты стал самодостаточным.
— Да, — мужчина немного улыбнулся, но в его взгляде присутствовал знакомый блеск горечи, который Кайла уже не раз подмечала.
— Я задавался вопросом: смогу ли я когда-нибудь выбраться из той жизни, я старался двигаться вперёд и не останавливаться. Мир для меня чувствовался тюрьмой, иногда я находился в отчаянии, желая стать свободным.
Кайла кивнула.
— Как и я, только моя тюрьма немного удобнее.
— Именно, — согласился Хол.
— Наверное, это чувство не так уж и необычно, — сказала девушка, раздумывая над собственными словами. — Стремление жить дают нам чувствовать… оковы.
Хол встретил взгляд Кайлы и пристально посмотрел на неё. Наконец, выдохнул:
— Да.
— По крайней мере, тебе удалось выбраться.
— Разве?
— Ну, ты не застрял в той уродливой части Земли, не так ли?
— Так. Но в действительности я не чувствую себя выбравшимся из оков. Я просто не могу изменить это чувство — быть… скованным. В прошлом году я находился в очень плохой ситуации. Я почти дошёл до того, чтобы убить себя. Я выбрался из тех проблем, но после… всё, кажется, ещё хуже. Как нечто, к чему я привык, чувствую себя так же, как там, — Хол вздохнул и закрыл глаза. — Похоже, я всё ещё нахожусь в тюрьме.
Кайла смотрела на него, понимая и чувствуя всю его горечь, усталость и разочарование больше, чем ожидала.
Через мгновение Хол криво усмехнулся, как будто только что вспомнил, кто он и что делает.
— В любом случае, ничто из этого не актуально в настоящий момент.
Кайле не понравилось, что он, таким образом, отмахнулся от их разговора.
— Я думаю, что это… Я думаю, что это актуально. Странно, что мы оба чувствуем одно и то же. Может быть, мы просто ошибаемся?
Эта идея, казалось, ударила по Холу. Его брови сошлись к переносице, как будто он размышлял над тем, что она только что сказала.
Никто в её жизни не прислушивался к ней так, как Хол. Никто не воспринимал её слова так серьёзно, как будто она могла говорить что-то мудрое, что-то стоящее.