— Это ее ангел.
Я оглядываюсь и вижу, что позади меня стоит мама Камилы, а в углу комнаты беспокойно жмется сама Камила и, судя по столь редкой для нее улыбке, она рада меня видеть. Девочка бросается ко мне через всю комнату и обнимает, а ее мать смотрит на меня со слезами на глазах и с замешательством во взгляде. С замешательством, которое мне хотелось бы стереть с ее лица, объяснив, почему ее дочь так мне обрадовалась.
— Она... счастлива, что Вы освящаете наш дом, — предполагает Луиза, словно ей необходимо как-то объяснить это проявление любви.
Я достаю из кармана бутылку со святой водой и опускаюсь перед Камилой на колени.
— Это чтобы избавиться от дурных снов. Давай я тебе покажу.
Я смачиваю в воде ее палец и показываю, как нужно креститься, затем специально для нее читаю молитву. Гладя ее по волосам, я возвращаюсь в те времена, когда ночами сидел рядом с Беллой, если она просыпалась от кошмаров. Как много для нее значили эти слова утешения, заверения в том, что вокруг нет никаких чудовищ.
— Делай так каждый вечер перед сном, — я беру ее за подбородок и провожу большим пальцем по щеке. — И всё изменится.
Камила улыбается, но улыбка не касается ее глаз. Она тусклая и утомлённая, но искренняя. Думаю, пройдет много времени, прежде чем она снова улыбнется по-настоящему.
— Можно я открою тебе один секрет? — спрашивает она и, когда я киваю, прижимается губами к моему уху, положив руку мне на плечо. — Я никому не говорила, что мой ангел — это ты.
От ее слов у меня на лице проступает улыбка, и я беру в руку ее маленькую ладошку.
— Камила, тебе больше не о чем беспокоиться. Тот плохой человек никогда больше тебя не обидит. Этот дом под защитой, — подмигнув ей, я целую тыльную сторону ее руки. Девочка обнимает меня еще раз, и я поднимаюсь на ноги.
У входной двери ее мать оглядывается на комнату Камилы.
— Вы знаете, я не слишком-то религиозна. Я далека от церкви. То есть, я верю в Бога, но... не знаю. Ваше присутствие меня как-то успокаивает. Это... странно, — она потирает руки и выдавливает из себя улыбку. — Я вижу, что Камила чувствует то же самое. Это совсем на нее не похоже... обычно она с трудом находит общий язык с чужими людьми. И все же, похоже, она... была очень рада Вас видеть. Спасибо Вам за это, отец Дэймон. Это очень много для нас значит.
Кивнув, я кладу руку на дверь.
— Освящение квартиры должно помочь ей справиться с ночными кошмарами, но если все же не поможет, то придётся приложить больше усилий.
— Святой отец..., — она нервно покусывает губу. — Люди, которые делают подобные вещи... Бог ведь их наказывает, да? — она вытирает со щек слезы и шмыгает носом. — Даже если полиция его не найдет, Бог заставит его заплатить за содеянное?
Я отвожу взгляд от ее лица, не в силах посмотреть ей в глаза и даровать долгожданный покой, потому что я трус. Лживый ублюдочный трус, для которого страх превратиться в человека безо всякой цели, намного важнее, чем успокоить эту измученную мать. Я порочу все то, что собой олицетворяю. Поэтому мой ответ — не более, чем отработанная до автоматизма фраза:
— Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь — в озере, горящем огнём и серою. Это — смерть вторая. (Откровение Иоанна 21:8 – Прим. пер.)
С явно натянутой улыбкой она берет меня за руку и крепко ее сжимает.
— Благодарю Вас, святой отец.
14.
Дэймон
Я должен замещать Руиса на субботнем бдении и готовиться к воскресной службе. Вместо этого я сижу возле дома Айви и, словно какой-то маньяк, наблюдаю за тем, как она переходит из комнаты в комнату. Я отравлен ее ядом. Моя маленькая pécheresse постаралась, чтобы я ни на секунду не мог выбросить из головы ее образ с задранной юбкой.
Мне хочется её забыть, притвориться, что то, что между нами произошло, было каким-то извращенным искажением реальности, но ее имя — ядовитый плющ, опутавший меня так же крепко, как цингулум, что был на мне во время утренней службы, когда я мог реально поклясться, что все еще чувствую на языке ее вкус. (Цингулум — деталь литургического облачения римского-католического клирика. Его носят опоясанным вокруг тела и выше талии – Прим. пер.).