Я полагаю, что желательное будущее зависит от нашего осознанного выбора в пользу деятельной жизни, а не потребления, от выбора стиля жизни, который позволит нам быть непосредственными, независимыми, но все же связанными друг с другом, отбросить тот стиль, который только и позволяет нам совершать и отменять, производить и потреблять, — стиль жизни, который является последней станцией на пути к истощению и полному загрязнению окружающей среды. Будущее в большей степени зависит от нашего выбора социальных институтов, поддерживающих жизнь, чем от новых идеологий и технологий. Нам нужно выбрать критерии, которые разрешат нам признавать социальные институты, поддерживающие личностный рост, а не склонность к наркомании и способствующие желанию вкладывать наши технологические ресурсы в рост именно таких институтов.
Нужно сделать выбор между двумя противоположными типами социальных институтов, которые можно проиллюстрировать ныне существующими, из коих один тип так хорошо характеризует современный период, что почти определяет его. Этот доминирующий тип я предложил бы назвать манипулятивным социальным институтом. Другой тип тоже существует, но он перебивается кое-как. Институты, соответствующие этому типу, более скромные и менее значимые, я все же осмеливаюсь предложить как образцы желательного будущего. Я называю их «дружелюбными» социальными институтами и помещаю в левую часть институционального спектра. Я намерен показать, что все социальные институты расположены между этими двумя крайностями, и проиллюстрирую, как исторически сложившиеся институты могут изменять свой «цвет», как они перемещаются от фасилитации деятельности к организации производства.
Вообще движение по спектру слева направо характеризует скорее людей и их идеологии, а не социальные институты и стили их функционирования. Эта классификация отдельных людей или групп чаще подогревает страсти, чем высвечивает суть дела. Такое использование привычных понятий необычным способом может вызвать серьезные возражения, но я надеюсь, что здесь этот прием окажется плодотворным. Мы увидим, что люди и организации, расположенные на спектре слева, не всегда характеризуются только их оппозицией манипулятивным социальным институтам, которые я располагаю на спектре справа.
Наиболее влиятельные современные институты скопились в правой части спектра. Туда передвинулось наблюдение за проведением в жизнь законов, поскольку оно перешло из рук шерифа к ФБР и Пентагону. Современная война стала высокопрофессиональным предприятием, построенным вокруг убийства. Она достигла пункта, где ее эффективность измеряется в числах жертв. Потенциал поддержания мира зависит от способности убедить союзника и противника в неограниченной национальной мощи в делах убийства. Современные пули и химикаты настолько эффективны, что всего за несколько центов при правильной доставке «клиенту» он непременно будет убит или травмирован. Но стоимость доставки повышается головокружительно; стоимость мертвого вьетнамца дошла от 360 000 долларов в 1967 г. до 450 000 долларов в 1969 г. Только экономика самоубийства расы сочла бы современную войну экономически эффективной. Эффект бумеранга в войне становится все более очевидным: чем больше число жертв у вьетнамцев, тем большее количество врагов Соединенные Штаты приобретают во всем мире; аналогично тем больше Соединенные Штаты должны потратить, чтобы создать другое манипулятивное учреждение, цинично прозванное «умиротворением», в бесполезном усилии нейтрализовать побочные эффекты войны.
На том же краю спектра мы находим организации, которые специализируются на манипуляции своими клиентами. Подобно военным, они склонны развивать свое влияние даже вопреки своим собственным целям, если только возможна эскалация действий. Эти социальные институты одинаково контрпродуктивны, но с различной степенью очевидности. Многие полагают, что терапевтическое и сострадательное изображение маскирует этот парадоксальный эффект. Например, тюрьмы почти двести лет служили для содержания людей в тот период, когда они еще не были приговорены, искалечены, убиты или сосланы, а иногда сами использовались как одна из форм пыток. И только недавно мы начали утверждать, что запирать людей в клетки — это полезно, это хорошо действует на их характер и поведение. Сейчас некоторые люди начинают понимать, что тюрьма увеличивает качество и количество преступников, что фактически она часто создает их из простых нонконформистов. Однако гораздо меньшее количество людей понимает, что психиатрические больницы, частные санатории и сиротские приюты делают почти то же самое. Эти социальные институты создают у своих клиентов разрушительное представление о самих себе как о психопатиках, дурачках или бродягах и создают оправдание для существования целых профессий — так же, как тюрьмы производят доход для начальников. Попасть в институты, находящиеся в этом конце спектра, можно двумя способами, причем оба они принудительные: туда помещают насильно или приходится обслуживать насильно помещенных.