— Мушенков, — обращается к нему капитан. — Представьте, что вы командуете частями противника. Как бы вы организовали уничтожение батальона?
Офицер опускает на карту тонко заточенный карандаш.
— Я рассуждал бы так… Основные силы нужно сосредоточить на юге, против роты Ставропольцева. Этим самым надежно преграждается отход батальона назад и подход помощи извне. Потом прикрыл бы направление на восток, чтобы не допустить выхода батальона к шоссе. И, конечно, держал бы надежные силы на севере — там станция. Если батальон ворвется туда, тогда уничтожить его трудно: из домов не так просто выбивать. А на западе я имел бы ограниченные силы. Здесь бездорожье, болотистая местность. Если вырвутся, так далеко не уйдут…
— Вот-вот! Противник ожидает нашего прорыва повсюду, кроме как на запад. А мы ударим именно там! Это и есть неожиданное для него место.
Капитан переживал разрядку, которая обычно наступает после сильных, продолжительных волнений. Так бывает с десантником в воздухе после того, как раскроется парашют и остается только приземлиться.
— Вызывайте замполита. Сейчас обсудим решение.
…Первыми бросились в атаку солдаты Ставропольцева. Открыв автоматный огонь, они всполошили противника. Разразилась пальба не только из пулеметов и минометов, но загромыхали артиллерийские батареи. Ухнули со стороны Лоймолы тяжелые орудия. Они методично били по участку роты Ставропольцева, но там уже оставалось только небольшое прикрытие. Рота отошла в глубину.
А тем временем взводы под командованием лейтенанта Стрихи, без крика и стрельбы, вплотную приблизились к позициям финнов и бросились врукопашную. Застигнутые врасплох солдаты противника выскочили из траншей и кинулись в глубь леса. В кольце образовалась спасительная брешь. А орудия врага все молотили и молотили по участку, лежавшему в противоположной от места прорыва стороне…
Пробиться к Лоймоле полк так и не смог. Установить связь с Матохиным тоже не удалось. Поэтому многие считали, что батальон погиб. К тому же через день нас внезапно перебросили на новое направление.
Уходили мы со щемящим душу чувством: шутка ли, лишиться стольких боевых товарищей! Стали уже поговаривать, что полк, в котором вместо трех два батальона, — уже не полк. Ни два ни полтора. Ему прочили судьбу вечно резервного, который будут использовать для заделывания дыр в широченном лесном фронте. А так как войска в этом краю находятся только у дорог и промежутки между ними — сплошные дыры, то и будем мы мотаться по участкам, как челнок в ткацком станке.
Каково же было наше изумление, когда второй батальон вдруг объявился! Услышав эту весть, я поспешил в штаб.
На лужайке стоял строй: не батальон, не рота — нечто среднее. Я подбежал и опешил. Никогда ранее подобного видеть не приходилось. На знакомых лицах, худых, изможденных, страшная усталость, только лихорадочно горят глаза. Обмундирование изодрано. У каждого — по два-три автомата. Вырвавшихся из кольца целовали, тискали в объятиях.
Из штаба прибежал дежурный офицер.
— Не расходиться! Сейчас комдив приедет! Звонил по телефону.
Комдив, на ходу соскочив с «Виллиса», шагнул к Матохину. Комбат, привычно одернув гимнастерку и поправив ремень сумки, начал докладывать.
— Знаю! Все знаю, Матохин! — Обнял его и расцеловал. — Молодец, комбат! А я уж не думал свидеться… Спасибо за батальон.
Он снял со своей гимнастерки орден Красного Знамени и приколол комбату.
…Говорили, что потом комдив получил внушение: не имел права вручать свой орден другому. Но что было, то было. Из песни, как говорится, слов не выкинешь…
Павел Голованов
Старший лейтенант Голованов служил в соседнем батальоне, но, познакомившись, мы сошлись характерами и нашли много общего. К тому же мы были чуть ли не земляками: он родился неподалеку от Дона, на казачьей реке Хопер, часто бывал в Ростове, где жили его родственники. Офицерское звание получил на два года раньше меня. Участвовал в освободительном походе в Западную Украину. Но, главное, на границе с Румынией встретил первый день войны.
Однажды он рассказал о памятной ночи на 22 июня 1941 года, и этот рассказ я записал.
Зной летнего дня сменился вечерней духотой. Воздух недвижим и недвижно обвисла ткань лагерной палатки.
Лагерь дивизии расположен на пологой, обращенной к Дунаю возвышенности. Внизу в сизой дымке во всю ширь распахнулась заречная даль. Это уже территория Румынии.
В субботний день занятия укорочены, и большинство курсантов полковой школы, где командиром взвода Павел Голованов, готовятся к увольнению в город. Готовится и Павел, старательно подшивает на гимнастерку подворотничок.