Село мы покидали глубокой ночью. Вспугнув тишину, расплескались звуки шагов. Рассвет застал в горах. Позиции противника остались позади.
В полдень вспыхнул бой. Преследуя немцев, первая рота неожиданно уткнулась в крутой скат высоты. Это была гора Мандлинг. Так называлась она на карте.
— Курс не менять! — командует по рации комбат Кораблеву. — Наступать прямо на высоту!
Рота скрылась, словно растаяла. До вершины оставалось совсем немного, когда неожиданно сверху послышался нарастающий грохот. И вдруг мимо нас стремительно пролетел камень, за ним — второй.
— Береги-ись! — послышалось сверху. — Бере-ги-ись!
Крики долетели почти одновременно с градом посыпавшихся на солдат камней. Камни стремительно катились, с устрашающим свистом, увлекая за собой поток земли, подскакивали и летели в воздухе, с гулом бились о стволы деревьев. От ударов деревья вздрагивали.
Солдаты бросились в стороны, к деревьям, надеясь укрыться за стволами. Одним это удалось, других камнепад застал на полпути, и они, прижавшись лицом к земле и укрыв голову руками, сползали вместе с землей вниз, принимая на себя страшные удары.
Потом загремели автоматные очереди. Невидимый враг сверху поливал нас свинцом. Захлопали гранаты.
— Забара! — взревел Белоусов. — Бегом к Кораблеву! Передай: во что бы то ни стало высотой овладеть!
Солдат выскользнул из-за соседнего дерева, сбивая руки о камни и царапая о ветви лицо, стал поспешно карабкаться по крутизне.
А Белоусов уже вызывал пулеметчиков. Два расчета всегда находились при нем.
— Вперед! — кричал комбат. — Взять эту дрянь на абордаж!
Положение становилось угрожающим. Справа и слева простирались крутые скалы, позади — уходила далеко вниз осыпь, по которой карабкались солдаты. Отступать? Отойти назад? Тогда опять придется все повторять, тратя силы и время, теряя инициативу.
— Где там Кораблев? — ударив кулаком по заросшему мхом стволу, процедил Белоусов и выругался в сердцах.
В его взгляде я прочитал немой упрек, словно он сожалел, что направил головной роту Кораблева.
Теперь действительно успех целиком зависел от лейтенанта.
Сверху скатился Забара.
— Товарищ капитан, впереди лейтенанта Кораблева нет! Там только сержант из роты да десятка полтора солдат! Они с трудом отбиваются.
— Как нет? А где Кораблев? — Белоусов вонзил глаза в ординарца, потом в меня. — Оставайся здесь! Приведи в порядок подразделения. А вторую роту — немедленно вперед! Слышишь? Немедленно!
Он бросился в цепь. А вниз, туда, где карабкались солдаты, уже неслось: «Вторая рота, вперед! Вторая рота, впере-ед!»
И вдруг до нас долетело далекое «Ура-а!». Крики вплелись в сплошной треск автоматных очередей и разрывы гранат. Мы не могли понять, что случилось наверху, но вдруг шум боя стал удаляться, затихать…
На вершине у двухэтажного бревенчатого дома навстречу нам выбежал лейтенант Кораблев.
— Товарищ капитан, — с трудом переводя дыхание, начал он. — Ваш приказ выполнен. Высота взята! Противник отходит в западном направлении.
— А где была рота? — повысил голос Белоусов. — Почему без прикрытия оставили батальон?
— Никак нет, товарищ капитан. Один взвод прикрывал с фронта. А двумя взводами я решил ударить по противнику справа. Обстановка требовала…
Что-то новое, доселе незнакомое было в выражении глаз лейтенанта, разгоряченном лице, властном движении рук.
«Да он ли это? Тот ли Кораблев?»
— Где рота? — изменив тон, спросил Белоусов.
— Преследует противника, товарищ капитан. Я решил на его пятках ворваться в Пернитц!
Лицо комбата просветлело. В прищуренном взгляде засветилась улыбка.
— Ну, что ж, Кораблев, так держать! Только не зарывайся! А то ты ему на пятки, а он тебе — под дых…
— Этот номер не пройдет! — отвечал лейтенант.
По-уставному повернувшись, он бросился догонять ушедшую вперед роту.
У Берндорфа
В то время когда наш батальон с боем пробивался по горным тропам к Пернитцу, у Берндорфа, где находились основные силы 99-й дивизии, назревали нелегкие события.
21 апреля командир 37-го корпуса генерал-лейтенант Миронов сообщил комдиву Блажевичу, чтобы утром тот ожидал командующего фронтом.