Сообщение насторожило не только командование фронтом, но Верховное Главнокомандование в Москве. На предложение начальника Генштаба генерала Антонова передать находящуюся 6-ю гвардейскую танковую армию из 2-го в 3-й Украинский фронт, Сталин возразил:
— А если немцы перейдут в контрнаступление? Чем будем отражать танки Дитриха? Пока повременим.
Однако первый день сражения и доводы генерала армии Антонова убедили в принятии кардинального решения.
— Вызовите Малиновского, я сам с ним буду говорить.
Маршал Малиновский находился в это время на передовом наблюдательном пункте. Не без огорчения он принял указание Верховного Главнокомандующего о передаче соседнему фронту танковой армии генерала Кравченко. В наступлении на Будапешт ее роль невозможно было переоценить. Теперь же она должна сломить сопротивление противника, где наступление 9-й гвардейской армии застопорилось. Сталин твердо пообещал, что армия затем будет возвращена. Одновременно Малиновскому поручалось лично поставить армии задачу на бой в направлении Балице, Варпалоты, Веспрема и на ходу передать ее в состав соседнего фронта.
Состоявшая из 5-го гвардейского танкового и 9-го гвардейского механизированного корпусов танковая армия была усилена артиллерийской бригадой, двумя зенитно-артиллерийскими полками и одним инженерным батальоном.
ДНИ 18–19 МАРТА
ИЗ ФРОНТОВОГО БЛОКНОТА
У Иноты
К исходу дня позвонили из штаба полка с напоминанием о донесении.
— Представить сведения о положении подразделений, трофеях, потерях.
Минут через сорок посыльные возвратились из рот с нужными данными. Подбив их, я схватился за голову: из батальона, насчитывающего почти шестьсот человек, убыль составила 97 человек! После первого боя, продолжавшегося менее пяти часов, в батальоне оказалось столько убитых и раненых!
— Ты не напутал? — спросил Белоусов.
— Никак нет! Вот сведения, подписанные ротными командирами. Двадцать шесть у Порубилкина. Тридцать один у Аршуткина, девятнадцать у «пэтээровцев».
— Ну-ка вызови Аршуткина. Я сам с ним поговорю. — Белоусов сдвинул на затылок шапку.
— Да-a, — тяжко вздыхает его заместитель по политчасти капитан Третьяков. В волнении он заталкивает в мундштук сигарету.
Старший лейтенант Аршуткин командует 2-й стрелковой ротой. В наступлении рота была в центре боевого порядка, направляющей. На нее противник в основном сосредоточил свой огонь.
— Аршуткин, вы не ошиблись в донесении? — спрашивает Белоусов.
— Никак нет, я сам составлял на погибших и раненых список, могу подтвердить. Головой отвечаю.
— Не надо головой, — хмурится комбат.
Едва отправили донесение, как снова звонок из штаба:
— К рассвету подготовить для большого начальства наблюдательный пункт.
Какое большое начальство имелось в виду, не сообщили. Может, это командир дивизии генерал-майор Блажевич, а может, генерал-лейтенант Миронов, который командует нашим 37-м гвардейским корпусом, а возможно, и сам командарм генерал-полковник Глаголев.
Я вызвал командира разведвзвода сибиряка Крекотина и приказал к 6.00 найти такое место.
— А его искать не надо. Такой наблюдательный пункт как раз над нами, — доложил сержант. — С него видна вся низина до канала и до самой железнодорожной станции, как ее?..
— Моха.
— Вот-вот.
— А ну пойдем, поглядим.
— Так сейчас ничего не увидишь: темень да туман.
На рассвете я вместе с разведчиками поднялся к месту наблюдения. Крекотин оказался прав: к станции Моха вела дорога по зеленой луговине, где мог развернуться в боевой порядок не только наш батальон, но и батальоны соседних полков.
Тут на дороге из тыла послышался автомобильный рокот и к нам подкатили четыре курносых «Виллиса».
Из первого вышел незнакомый военный с тремя звездочками на погонах. Генерал-полковник! Неужели командарм Глаголев?!
Это действительно был командующий нашей армии: среднего роста, седовласый, уверенный, властный голос. Позже я читал о нем такую характеристику: «поистине выдающийся и беспредельно отважный военачальник».
— Где наблюдательный пункт? Ведите!
Я выступил в роли проводника. На наше счастье, туман рассеялся и установилась прекрасная видимость. И тут все увидели, как от канала Шарвиз продвигается по луговине широкая цепь идущих в атаку гитлеровцев.