— Вот они, как на ладони! Смотри!
Я припал к окулярам прибора. Все, что лежало вдали — и дорога, идущая на Иноту, и серые заросли, и земляной вал перед зарослями, — приблизилось, стало зримым. У каменного сарая с красной черепичной крышей суетились немцы. Вырвавшийся из-за стены дымок выдал пушку. Потом удалось обнаружить и артиллеристов.
Наступавшие в цепях батальона самоходки остановились, чаще прежнего стали окутываться дымком. Солдаты залегли.
— Давай, артиллерия, помоги соседу! — обратился к капитану Третьяков.
— Это мы враз, только боеприпасов маловато. Ведь нам еще придется наступать…
— Ты не скупись, одну задачу решаем, — успокоил Третьяков. — Будут боеприпасы.
Скорректировав огонь, Середа подал команду на поражение. В трубу были видны частые разрывы у сарая. Один снаряд угодил в крышу, она окуталась пылью и дымом. Серые фигуры бросились назад, но новый налет пришелся по ним.
— Послушай, а что там движется? За насыпью у рощи? — спросил подошедший Порубилкин.
Я навел стереотрубу. Из-за деревьев показался темный предмет. За ним второй, третий…
— Так это же танки!
Танки медленно проехали и скрылись в роще…
На рощу мы наступали двумя батальонами. Ротные цепи с боем достигли земляного вала и залегли. За валом в двухстах метрах начиналась роща, из которой били пулеметы. Солдаты попытались перевалить насыпь, но отступили. Правее, где наступал соседний батальон, несколько человек тоже бросились вперед, но огнем были отброшены.
Над головой нескончаемо повизгивали пули. На гребне вала то и дело вспыхивали земляные фонтанчики…
Тут из рощи показались танки — «тигры»!
Пробежал разгоряченный Порубилкин. Лицо красное, потное, глаза сверкают.
— Гранаты давайте! Гранатами будем отбиваться.
Но почти все противотанковые гранаты израсходовали в ночном бою на высоте. Сохранился лишь один ящик. Поддев лопатой крышку, Володя с треском сорвал ее.
— Разбирай, что есть!
Гранаты и запалы расхватали мгновенно.
Подошел командир соседнего батальона майор Матохин. Он, как всегда, спокоен и невозмутим.
— Белоусов где?
— У командира полка!
— Какое приняли решение?
— Конечно, наступать.
— Не горячись! Танки голыми руками не возьмешь! Что у тебя есть из противотанковых средств?
— Батарея пятьдесят семь да полковые орудия. Ну и бронебойки.
— А у меня самоходки. Только все это для «тигра» маловато.
Для «тигра» (шестьдесят три тонны веса, броня толщиной до ста восьмидесяти миллиметров) средств, конечно, недостаточно.
— Капитан, не поможешь гаубицами?
— Одни осколочные остались. Что ими сделаешь?
— Ладно, — решает Матохин. — Давай выкатим пушки на прямую наводку и попробуем ударить.
Первым выкатили полковое орудие — с большими колесами и коротким стволом. В горах такая пушка незаменима. Но то в горах, а здесь танки. К тому же маловата у нее скорость полета снаряда.
Белобрысый наводчик, сбросив шинель, замер у прицела. Едва танк показался, как по нему ударили из противотанковых ружей. Рявкнула пушка. Было видно, как черная точка снаряда стремительно понеслась к танку. Всплеск молнии на броне, легкое облачко. За первым выстрелом последовал второй.
Танк попятился назад. Потом его длинноствольное орудие с дульным тормозом медленно развернулось в сторону пушки. Раздался короткий выстрел. Пушку отбросило назад, перевернуло. Выкатили другое орудие, противотанковое. И оно оказалось бессильным.
А танки, словно почувствовав безнаказанность, медленно выползли из зарослей и открыли огонь по валу и по дороге, что виднелась вдали.
У вала лежали раненые. С восковым, неузнаваемым лицом, закусив от боли губу, сидел, покачиваясь, белобрысый наводчик. На спине, у лопатки, глубокая рваная рана. Возле него хлопотала молодая женщина в перехваченной ремнем телогрейке.
— Потерпи, миленький! Потерпи! — приговаривала она, бинтуя солдата.
— Гори-ит. Жже-ет, — стонал раненый, медленно раскачиваясь.
Из рощи послышались голоса, показались серые фигуры. Это немцы. Их все больше и больше.
— Приготовить грана-аты! — подал голос Третьяков. — Бронебойщикам бить по смотровым щелям! Остальным — по пехоте! Раненых — в укрытие!