Толбухин вспомнил, как в марте прошлого года его самого освобождали от должности, обвинив в неспособности руководить войсками. Он тогда был начальником штаба Крымского фронта.
И еще подумал, что не напрасно ли теряет время на разбирательство, когда мог бы сразу отстранить офицера — и дело с концом. Но тут же отверг некстати мелькнувшую мысль.
А генерал Гуров вспомнил Сталинград и те нескончаемые ни днем ни ночью бои, в которых сгорали не то что полки, а целые дивизии…
Блажевич с волнением переступил порог кабинета.
— Рассказывайте, как потеряли штаб полка, почти два батальона и знамя?
— Знамя вынесли, товарищ командующий.
— Когда?
— Сегодня. Старшина Утицын, знаменщик, вынес его. Сам ранен, отправлен в госпиталь, а знамя сохранено.
— Это хорошо… Рассказывайте об остальном.
Стараясь не сбиваться на второстепенное, полковник стал объяснять, как дивизия вела бой, в какую сложную обстановку попал полк майора Грушевского, какие были приняты меры им, командиром дивизии Блажевичем, чтобы удержать позиции и не дать противнику распространиться.
Слушая его, Толбухин отметил, что нечто подобное произошло ныне и в 33-й гвардейской дивизии. Ее контратаковали сразу шестьдесят танков с мотопехотой, и противник подошел к командному пункту, где находился командир полка и знамя. Судьба полка тоже висела на волоске…
— Окончательное решение, товарищ Блажевич, вынесем по завершении операции. Сейчас же — продолжайте командовать. Дивизию придется вывести в резерв. Три-четыре дня на приведение в порядок, а там опять войдет в дело. Готовьтесь…
Блажевичу вдруг вспомнилось лето 1937 года, когда после суда над Тухачевским и другими видными военачальниками его арестовали как «врага народа».
«Не беспокойтесь, это недоразумение», — сказал лейтенант, сообщивший жене черную весть.
Однако вечером был обыск, все перевернули. И тогда же семью выселили из дома начсостава на окраину города.
По делу велось следствие по апрель 1938 года. Когда разрешили свидание, сын не узнал его: «Отец не имел ни одного седого волоса, но тут он вошел весь белый».
Блажевича обвиняли в том, что в прошлом он защищал Каменева и Зиновьева; что высказывал сомнение в виновности Тухачевского, Якира, Уборевича и других осужденных военачальников; что был против введения в армии института комиссаров; что оскорблял политработников полка.
Все эти обвинения были ложными, и на партийном собрании знавшие Блажевича сослуживцы их отвергли. При их поддержке было составлено прошение в Главную военную прокуратуру. Осенью 1939 года дело было прекращено, и он был освобожден из-под стражи…
Сокрушив на Миусе немецкую оборону, 221-я стрелковая дивизия отличилась в боях за Мариуполь, и в приказе Верховного Главнокомандующего среди отличившихся военачальников было упомянуто имя полковника Блажевича. Сам комдив был представлен командующим фронтом Толбухиным к высокой правительственной награде — полководческому ордену Кутузова 2-й степени.
Теперь здесь, в Венской операции, 99-я гвардейская в прошлом воздушно-десантная дивизия действовала на главном направлении.
В СРАЖЕНИЕ ВСТУПАЕТ 6-я ТАНКОВАЯ
Стремясь предотвратить окружение, немецкое командование ожесточенно сопротивлялось, переходя в частые контратаки.
В результате боев к исходу 20 марта войска 9-й гвардейской армии в тесном взаимодействии с частями 6-й гвардейской танковой армии продвинулись с боями на 6–8 километров и вышли в район Варпалоты.
Дивизии 4-й гвардейской армии, охватив Секешфехервар полукольцом, прорвались в город и завязали уличные бои. Продвинулись несколько вперед части 27-й армии генерала Трофименко и 26-й армии генерала Гагена.
Однако такое продвижение не соответствовало по времени намеченным задачам. Командующий фронтом вновь потребовал от командармов выполнения определенных им задач.
«Продолжайте наступление и ночью!» — был его приказ. Маршал понимал, что прорвать оборону противника с глубоким вклинением в его расположение не удалось. Причина состояла не только в силе противника, погоде, затруднявшей действия артиллерии и авиации, но и в отсутствии в ударной группировке танков непосредственной поддержки пехоты в первые дни наступления. Стремясь устранить допущенный промах, Толбухин приказал усилить 9-ю гвардейскую армию 23-м танковым корпусом, передав его из армии генерала Захватаева, и полком самоходных установок.