Наивно полагая, что в новых условиях главному редактору отпущено больше прав, я принес в отдел культуры обкома список новой редколлегии в форме письма в секретариат СП СССР от главного редактора подведомственного секретариату журнала. И это очень не понравилось партийным товарищам. Они-то думали, что я приду с черновичком, который они будут чиркать и править, как им вздумается. А я, чудак, принес готовый текст. Решить вопрос одним махом, «списком», не удалось. В обтекаемой форме мне дали понять, что некоторые мои кандидаты вызывают сомнения. Почему? Ответа нет — есть просьба: подумать еще, более тщательно, посмотреть пошире. А кто конкретно не устраивает? Тогда на полях моего письма, напротив фамилий известных и даже очень известных писателей, появились вопросики. При этом были сказаны иезуитски-уклончивые фразы, вроде: «Неужели вы не замечаете в составе редколлегии некоторый перекос?... Мы хотели бы видеть редколлегию более солидной... Репутация некоторых писателей, таких как А., Г. или П., просто вызывает сомнение... Пожалуйста, посылайте, это ваше право, но есть мнение, что ваш список не будет утвержден секретариатом СП СССР...» — «Хорошо, я подумаю», — ответил я и в тот же день отправил письмо в Москву Ю. Н. Верченко.
Через несколько дней он мне позвонил и с явным неудовольствием сказал, что я прислал «сырой» документ: в таком виде список не пройдет, нет визы обкома. «А где написано, что мы должны получать у них визы?» — спросил я. «Такова практика!» — уже с раздражением ответил Верченко, и я отчетливо представил себе, как побагровели и надулись его щеки, плавно переходящие в затылок. «Значит, вы тоже считаете, что я должен вычеркнуть из списка Якова Гордина, Юрия Карякина, Александра Кушнера, Бориса Стругацкого, Адольфа Урбана, Сергея Тхоржевского, Андрея Арьева, Валерия Попова? И кто же останется? В конце концов, кому работать, мне или обкомовским чиновникам?» Юрий Николаевич прикрякнул, раздраженно проворчал что-то, боюсь, непечатное и бросил трубку.
На следующий день меня снова пригласили в обком. На официальных лицах выражение торжества: дескать, а что мы тебе говорили! И этак сверхлюбезно приглашают заново пройтись по списку. Появляется традиционный партийный чай с печеньем, и мне одну за другой предлагают две кандидатуры, которые, по их мнению, хоть как-то уравновесят редколлегию. И кто же они, «уравновешивающие»? Сергей Воронин и Евгений Туинов! «Значит, — спрашиваю я, — если я соглашусь включить их в состав редколлегии, то все мои кандидаты будут пропущены?» — «Нет, не все...» — «А кто не будет?» — «Областной комитет категорически возражает против Гордина». — «Почему?» — «На то есть веские причины». — «Какие?» — «Есть факты, свидетельствующие не в его пользу». — «Тогда сообщите их мне, я тоже хочу знать, с кем предстоит мне работать». — «Но разве вы не догадываетесь? Вы же умный человек». — «Значит, не очень умный, объясните». — «Ну как же, все эти его экстремистские выступления на собраниях, потом поведение во время суда над Бродским, его компрометирующие связи с западными реакционными изданиями...» — «И всё?!» — «Вы считаете, этого мало?» — «Я считаю, что Яков Гордин талантливый писатель, крупнейший специалист по истории России, порядочнейший человек, без него я не мыслю новой редколлегии „Звезды"». — «У областного комитета другое мнение...» — «А я категорически против Воронина и Туинова, почему — вы отлично знаете. И не только я против. Если мы вынесем эти ваши кандидатуры на писательское собрание как предложение областного комитета партии, то областной комитет партии может оказаться в очень неловком положении. Надеюсь, вы понимаете, какая реакция будет у писательского собрания. И я уверен, что собрание поддержит мой список! Скажите, зачем после скандала с моим назначением вам требуется еще один скандал, с утверждением редколлегии? У меня предложение: сейчас эпоха обновления, давайте, в порядке эксперимента, оставим тот состав, который предложила сама редакция. Если дела пойдут неважно и у обкома партии возникнут претензии, будем вместе думать, кем и как укреплять. Вы мое-то положение поймите: я же уже поговорил с людьми, они дали согласие...» Мои оппоненты переглянулись. Похоже, я их убедил. Да, это была победа! Мы пожали друг другу руки, и я ушел, уверенный в том, что вопрос с редколлегией удалось «свалить». Причем мне было обещано, что, учитывая срочность вопроса, «виза» обкома будет передана Верченко сегодня же, по телефону.