Он качает головой.
— Я уложил их.
Он указывает на груду лиловых тел за почерневшим деревом, и у меня скручивает желудок. Обычно у меня крепкий как камень желудок, но это была настоящая бойня.
Я отвожу взгляд от оторванных конечностей и голов и поворачиваюсь к оставшимся раненым воинам. Ракиз кладёт руку на глаза воина, закрывая их, когда он испускает последний вздох, и у меня сжимается горло при виде лица Ракиза, когда он поднимается на ноги.
Другие целители объявляют, что оставшихся воинов можно отправлять, и загружают их на мишуа. Хьюекс жестом приглашает меня присоединиться к Тагизу, и я прищуриваюсь, но он игнорирует меня, помогая одному из раненых воинов взобраться на мишуа перед ним.
Тагиз за моей спиной молчит. Около двух минут.
— Я не хочу, чтобы ты покидала лагерь, — шепчет он мне на ухо, и я почти вздрагиваю. — Это слишком опасно.
— Приму это к сведению, — говорю я.
Я практически слышу, как он скрипит зубами позади меня.
— Ты всё ещё лечишься.
— Я почти полностью выздоровела, Тагиз. Я знаю, ты считаешь меня слабой, но это не так.
— Ты человек.
То, как он говорит «человек», меня бесит, и я сердито смотрю на него через плечо.
— Знаешь, браксианцы совсем не непобедимы. — Я указываю на мишуа, которых везут воинов с каменными лицами, следящих за тем, чтобы тела их друзей не упали на землю.
Он молчит, но его рука вокруг моей талии прижимает меня ближе к нему.
«Останься со мной, Зои. Тебе нужно бороться. Бороться, чтобы жить».
Это иронично, правда. Потому что, когда он рядом, я больше не чувствую, словно кто-то сидит у меня на груди. Я могу… дышать. Часть меня хотела, чтобы кто-нибудь, но не Тагиз, помог мне в тот день. Потому что, когда кто-то видит вас в худшем виде, ему трудно стереть это воспоминание из памяти. Я почти уверена, что каждый раз, когда он смотрит на меня, он видит, как я задыхаюсь от пневмонии.
Сексуальный. Такой сексуальный.
Я сжимаю губы. Я заставлю его увидеть во мне женщину. И когда он это сделает, я заставлю его молить о моём внимании.
Глава 2
Зои
Невада созывает собрание, когда я возвращаюсь в лагерь. У воинов свои встречи, но она наш посредник, информирует нас обо всем, что нам нужно знать. Она также передает любую важную информацию Ракизу и ведёт с ним переговоры, когда мы хотим сделать что-то, что браксианцы, вероятно, не одобрят.
Обычно мы все собирались в одном из запасных кради. Но с недавно прибывшими женщинами мы не входим ни в один из них. Вместо этого мы встречаемся на небольшой поляне. Невада сама обучала наших часовых, так что я знаю, что она приняла это нападение на свой счет. К сожалению, дохоллы намного умнее вуальди, и их мотивирует тот факт, что у нас есть их корабль.
Наш корабль.
Я вздыхаю, оглядывая поляну. Иногда мне всё ещё приходится ущипнуть себя, когда я просыпаюсь с изумрудным небом над головой. Что бы я изменила, если бы знала, что окажусь на этой планете? Что бы я сделала по-другому?
Нет смысла оглядываться назад. Теперь я это знаю — после стольких дней в клетке в ожидании смерти. Всё, что я могу сделать, это смотреть вперед, хотя я понятия не имею, что ждёт меня в будущем.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я Неваду, пока она осматривает поляну, нетерпеливо постукивая ногой, ожидая, пока все соберутся.
— Словно у меня на мочевом пузыре лежит кирпич, — бормочет она.
Я смеюсь, и она встречает мой взгляд с улыбкой.
— Вот. — Она хватает мою руку и тянет её к своему животу, ожидая момента, и я улыбаюсь ей, когда крошечная рука или нога соприкасается с моей ладонью.
— Это восхитительно. Я так рада за тебя, Невада.
Теперь я близка со всеми человеческими женщинами, с которыми прибыла сюда. Но у меня есть особая связь с Невадой. Она спасла меня, когда я была уверена, что умру. И она сделала это стильно, взорвав здание, где меня держали в клетке.
Конечно, она сделала это не одна. С ней были Ракиз, Хьюекс и Тагиз.
«Просто дыши, женщина. Я вытащу тебя отсюда».
Я стряхиваю воспоминания, смеясь, когда ребенок снова пинает мою руку.
— Ты знаешь, когда ты должна..?
Она пожимает плечами.
— Мони сказала, что дети браксианцев нередко рождаются через четыре или пять месяцев. Поскольку для нас, людей, это девять месяцев, я предполагаю, что всё случится где-то посередине.
Это объясняет размер живота.
— Вау, — говорю я. — Я не знаю, смогу ли я переварить такое.
Она фыркает.
— Кому ты это говоришь. Я пытаюсь найти свой дзен, но это всё, что мне осталось.