Через несколько дней Игорь вернулся, и жизнь вошла в привычную колею.
— Народ, а ведь есть кое-что странное, — развалившись у костра и почёсывая живот, лениво прищурился Росс.
— Какую именно из загадок ты назвал «странной»? — с усмешкой поинтересовалась я.
— Молоко.
Я удивлённо посмотрела на зеленокожего. Задумалась, а потом пожала плечами:
— А что в нём особенно странного? Ну, различается у твоего и моего вида — но можно даже предположить, почему...
— Я немного о другом, — покачал головой Росс и осторожно смахнул с ноги несколько ядовитых многоножек. — У йети кормят женщины — и молока детям хватает. У изменённых, насколько узнавал Игорь, тоже кормят женщины. Почему у наших мужчин начинается лактация? Ведь, по сути, женского молока детям вполне хватает, за исключением случаев, когда мать тяжело болеет... но тогда наверняка и у женщин йети молоко может пропасть! Отсюда вопрос: почему именно у моего вида мужчины тоже кормящие? Ведь получается немалый избыток молока — какой смысл природе тратить силы на нечто лишнее?
Слова хирурга заставили глубоко задуматься. Он прав — в норме женского молока вполне достаточно для ребёнка. Более того, мужская лактация по большей части не просто бесполезна, а и вредна — ведь кормящему мужчине сложнее оставить селение. На первый взгляд, атавизм, ненужная особенность. А если копнуть глубже?
Молоко — это продукт питания. У мужчин оно появляется, когда есть дети... а вот пропадает отнюдь не всегда так сразу. Пока Росс кормил полукровок, у него молоко было, даже когда у других уже исчезло. То есть появляется по стимулу, а пропадает, если не используется... Нет, не то. Избыток молока. Молоко — это пища детей... а только ли детей? Мы ведь не проверяли, есть ли у наших новых видов склонность к непереносимости молока взрослыми! Если её нет, то оно может оказаться пригодным не только для детей.
— Ты подозреваешь, что молоко может обладать лекарственными свойствами или оказаться ценным диетическим продуктом? — развила свою мысль я.
— Именно, — кивнул Росс. — По крайней мере, проверить стоит: в случае неудачи мы ничего не теряем.
Так и решили. Единственная проблема — в Ордене сейчас не нашлось лактирующих мужчин... да и женщин тоже. Зато в Волгограде — были. Поэтому проверка легла на плечи Нади. Впрочем, терапевт отказываться не стала, да и добровольцев на весьма приятное и вкусное лечение нашлось много. Результаты опытов обрадовали. Хотя молоко и не оказалось панацеей, но без вредных последствий облегчало течение многих болезней и помогало организму быстрее восстановиться. Кстати, ни одного случая непереносимости молока Надя не зафиксировала — что тоже обнадёживало.
Когда появилась такая возможность, мы всё-таки попытались привить репеллентных насекомых неядовитым животным, применяя при этом обезболивание (а соответственно — и подавление иммунных сил организма). Выяснилось, что под воздействием таких препаратов личинки приживаются, но стоит прекратить использование общей анестезии, как иммунитет начинает бороться с насекомыми, порой при этом убивая весь организм. Если же продолжать держать животное под обезболиванием, то оно серьёзно заболевает, причём в большинстве случаев сразу несколькими болезнями. Будто этого мало, сами по себе личинки оказывают пагубное воздействие, истощая, отравляя и вызывая серьёзное малокровие, а потом и гибель носителя.
— Скажи спасибо, что у тебя они не прижились, — сказала я химику.
— Да уж, — огорчённо вздохнул Илья и обиженно добавил: — Но ведь ни у фей, ни у йети, прусов и вам подобных ни признаков отравления, ни малокровия нет!
— Скорее всего, мы эволюционировали параллельно, — пожала плечами я. — Поэтому наши организмы приспособились к выделениям насекомых и либо производят большой избыток элементов крови — чтобы хватило и на себя, и для прокорма личинок, либо изобрели какой-то дополнительный механизм для их питания.
А ведь это действительно очень интересный факт! Особенно учитывая, что у «больных» фей без паразитов кровь тоже была нормальной, а не повышенной густоты. Выходит, компенсация включается только когда нужна. По крайней мере, у тех животных, симбиоз которых с репеллентными насекомыми находится не на самом высоком уровне. К сожалению, дальнейшие эксперименты пришлось отложить — для них требовалось оборудование, которого у нас пока нет и сделать не получится.
Однажды ночью нас разбудили громкие крики страистов. Как позже выяснилось, пернатые охранники заметили одного из лесных гигантов и кинулись его отгонять. Защитить свою территорию птицам удалось, поскольку, когда мы вышли, гигант уже ушёл. Но до этого не то напал, не то защищался, и теперь один из страистов со сломанными ногами бился на влажном мхе. Обезумев от боли, птица не подпускала к себе, бессмысленно атакуя всё в пределах достигаемости. Да ещё и второй страист встал на защиту собрата — из-за этого мы так и не смогли оказать раненному помощь. Он умер к утру, причём, судя по всему, даже не от ран, а придавив в приступе ярости кого-то очень ядовитого (и, скорее всего, не одного). Впрочем, с учётом нынешнего уровня медицины и того, что сидеть спокойно пернатый охранник не стал бы, у него даже с нашей помощью практически не было шансов поправиться.
Вскоре стало ясно, что оставшийся страист хотя и защищает селение, но гораздо менее активно, чем его погибший родич. Так, уже через несколько дней на пристани отдыхал не только Зубастик, а ещё несколько крокодилов. Их количество увеличивалось постепенно, но верно. Пару раз мне удалось увидеть, что Зубастик хитрит: приводя очередного соплеменника, сначала демонстративно держится между ним и страистом, и только когда птица успокоится и привыкнет, отправляется за следующим. В результате, в селении появилась новая проблема. Крокодилы брали пример с Зубастика: не нападали, чуть что норовили перевернуться кверху брюхом (чтобы их почесали), а иногда даже что-то приносили. Но уходить не желали, огрызались в ответ на попытки выгнать и проявляли немалый интерес к подопытным и запасам пищи — этим очень затрудняя работу, а то и уничтожая её результаты. К счастью, вскоре после очередного восхода гигантской луны, крокодилы оставили селение в покое. Возможно, этим животным не нравилась пусть небольшая, но примесь морской воды или они покинули Орден по какой-то другой причине: в любом случае, мы очень обрадовались уходу рептилий.
Но стоило жёлтой луне скрыться за горизонтом, как Зубастик и другие крокодилы вернулись, чем создали большую проблему, очень мешая работе, а периодически и вовсе превращаясь чуть ли не в бедствие.
Из-за нашествия крокодилов, а также некоторых других животных, мы и сатанисты высоко оценили страистов в качестве домашних животных. Поэтому, объединившись с Щукой, я несколько раз ходила грабить гнёзда этих птиц. Щука отвлекала внимание пернатых защитников (благодаря хорошим способностям к древолазанью – для женщин моего вида это не очень опасное занятие), а я в это время подбиралась к гнезду, хватала яйца и резко взлетала прежде, чем разгневанные родители успевали подбежать и ударить. Часть яиц передали сатанистам, часть — оставили себе. «Высиживали» тем же способом, что и раньше — подкладывая в постель к больным или отдыхающим. В результате вскоре по нашему селению бегало ещё пять птенцов — трёх планировали использовать для охраны Ордена, а двух — выдрессировать для сопровождения тех, кто отправляется в походы.
Уже через несколько месяцев страисты полностью окупили затраченные на них силы. Как выяснилось, сложнее всего приучить этих птиц к команде «свои», а без неё птенцы признавали только тех, рядом с кем выросли. С большинством других команд таких проблем не возникло. Несмотря на величину, страисты оказались достаточно хрупкими птицами и в качестве носильщиков их использовать не получилось. Зато как охранники они были великолепны, тем более, что команды «фас» и «враг» усвоили легко, запоминали нежеланных гостей надолго, а к тому же, как выяснилось, хорошо различали особей даже других видов. Таким образом нам удалось перекрыть доступ в Орден всем крокодилам, кроме Зубастика и ещё одного мирного подростка (он ни разу не пытался разломать клетки или отобрать пищу). Двух крокодилов с избытком хватало для обновления «прививок» и производства репеллента, защищающего людей от данных рептилий. Зубастик ещё несколько раз пытался привести сородичей, но вскоре убедился в тщетности усилий и смирился.