Согласна – сами по себе слова были слабым утешением. Потому что ничто не может ослабить горе родителей, потерявших дитя. Когда такое происходит – часть души тоже умирает, и прежним человек никогда не станет.
Поэтому да – слова мои не могли их утешить и как-то облегчить боль. Но вот магия, которую я вложила в них за всё то время, что держала их за руки – она могла. И, судя по тому, как изменился взгляд четы Бауэр – мне это удалось. По крайней мере, когда я закрывала за собой входную дверь – плач стих, сменившись траурной тишиной.
Вот только себя я так заколдовать не могла. Поэтому, спустившись с крыльца, я села на последнюю ступеньку и почувствовала, как по моей щеке потекла первая слеза. Машинально вытерев её, я оглянулась на дом – и заплакала, спрятав лицо в ладони.
- Соня?! – послышался обеспокоенный голос.
Черт, я и забыла, что со мной навязался Билл. Который, сев рядом со мной, пытался теперь отнять мои руки от лица.
- Что случилось? – мягко спрашивал он при этом.
- Моя подруга, - выдавила я из себя, - Точнее – напарница. Она умерла сегодня. Её нет. Вчера была – а теперь уже нет.
К чести Шварца, он не стал говорить мне какие-то банальности и глупости, вроде «все мы умираем», «это круговорот жизни», «я так тебе сочувствую». Нет, он просто обнял меня, позволяя уткнуться в его серую толстовку, которую я тут же испачкала косметикой.
- Всё будет хорошо, - тихо сказал он мне, касаясь подбородком моей макушки.
Я помотала головой из стороны в сторону, еще больше пачкая одежду Вильгельма и совершенно не заботясь об этом:
- Не будет. Как ты не понимаешь? Так, за дверью, плачут люди, которые потеряли своего единственного ребенка. И это не изменится завтра, или через неделю, или через год. Смерть – это навсегда!
- Я знаю, - вздохнул Билл, прижимая меня к себе еще сильнее, - Но и причитаниями ты тоже ничего не изменишь. Для ее родителей это – горе. Но даже самые тяжелые раны со времени затягиваются. Когда-нибудь они проснутся, и вспомнят своего ребенка с улыбкой на лице и лёгкостью в душе. И ты тоже. Она что-то значила для тебя, и ты не забудешь её. И только это сейчас важно – то, что она смогла оставить свой след в твоей жизни. Поэтому, какая-то её часть никогда не умрёт.
Всхлипнув, я затихла, согретая неожиданно уютными объятиями и резкими, но правдивыми словами. В руках у Билла я ощутила то, что не испытывала уже очень давно – безопасность. Раньше такое удавалось лишь Тому – успокоить меня одни лишь прикосновением.
Но сейчас обнимал меня не брат. Это был человек, которого я невзлюбила с первой минуты, как увидела. Так почему же мне так нравится, что он держит меня, и мысленно я прошу растянуть этот миг? И от чего его сердце так гулко бьётся, что мне кажется, будто я вижу, как вздымается и опадает его толстовка? Или мне уже начинает мерещиться?
Я бы еще долго могла гадать о превратностях судьбы, или о том, как ненавистный мне парень стал моим единственным утешением, но от пролитых слез моя голова потяжелела, и я почувствовала, как накатывает слабость. Глаза закрылись сами собой и, уютно свернувшись в кольце рук Билла, я позволила себе провалиться в дремоту.
POV Том
Знаете, как тяжело быть старшим братом? Особенно, когда твоя сестра – ходячий детектор зла и искатель приключений в одном флаконе. Не то, чтобы я легко поддавался панике – эта эмоция вообще редко давала о себе знать. Но, видимо, сегодня был просто её день.
А как может быть иначе, когда на часах уже десятый час времени, а моей сестры всё еще нет дома?! Телефон тоже молчит, и в голову лезут самые неприятные мысли. Но нет, нельзя психовать. Хотя бы потому, что я уверен – она жива, и цела. Будь иначе – я бы почувствовал.
Но всё равно – даже это внушение не позволяет мне до конца расслабиться. Волноваться за Соню давно уже вошло у меня в привычку. Благо поводов было полно – отец, придурки-одноклассники, потом сокурсники. Нельзя также забывать о демонах. Пару раз близняшка выбиралась на охоту в одиночку. Как сейчас помню тот ужас, когда я пытался искать её, не имея ни малейшего понятия, увижу я её снова или нет. Кое-как, но мне удалось убедить её оставить эти суицидные миссии.
И вот теперь – снова. Где её носит?! Почему я не могу почувствовать её, чтобы определить местонахождение и, наконец, успокоиться?! Что за гребаный эгоизм со стороны родной сестры?!
Звонок в дверь прервал мои гневные мысли. И одновременно принес в душу чувство облегчение. Почему-то я был уверен, что это моя блудная сестра. Вот только почему звонит? Неужели опять ключи потеряла? Ну просто девочка-дырявые руки.