А вот он же с еще одним нашим общим другом – Юлием Евдокименко – на крыше моего дома. Его адрес – Большой Афанасьевский, 25. Этот плохонький снимок интересен тем, что на заднем плане чуть видна башня Минобороны, что вскорости позволит мне сделать изящный переход к следующему сюжету, а в нижнем правом углу скорее угадывается купол той самой церкви, тогда полуразрушенной, без колокольни, которая дала название нашему Афанасьевскому переулку. В этой церкви тогда помещалась какая-то механическая мастерская.
Теперь посмотрите на следующий и, к сожалению, тоже плохонький снимок. На нем сфотографированы ребятишки нашего двора. Один из них, между прочим, мой брат Женя. Зима. Год, скорее всего, 1946-й. Слева на заднем плане виден и ныне существующий большой дом на углу Б. Афанасевского и Сивцева Вражка. Последнее сказано просто так, для ориентировки. На ближнем заднем плане, во дворе – сараи. Их имела, по-моему, каждая семья. В сараях – дрова. Отопление ведь было дровяное. Мама с гордостью говорила: «У нас голландское отопление». Талоны на дрова. Дровяной склад – там, где сейчас гастроном «Новоарбатский». Вход на склад, огороженный деревянным забором из горбыля, был на том месте Арбатского переулка, где сейчас, почти на углу с Новым Арбатом, вход в пивной ресторан. Я уверен в этом, так как сохранился дом напротив, в который я захаживал к одному однокласснику – Семену Юдицкому, сыну детской писательницы Хорол. Так вот, помню, как из этого склада зимой, на саночках, мы возили дрова домой в свой сарай. Там их еще надо было колоть. Почему дрова выдавались тогда, когда уже наступила зима, я не знаю. Думаю, что по той же причине, по которой Павка Корчагин прокладывал ветку железной дороги для лесозаготовок в зимнюю стужу, а не летом.
Привожу ещё одну фотографию Жени, которая позволяет увидеть другой кусочек арбатского двора нашего детства.
Не могу удержаться и не показать пару снимков Большого Афанасьевского, около моего дома № 25, сделанных с интервалом почти в 40 лет с одной и той же точки. Верхний – в сентябре 1968 года, когда жильцы уезжали в связи со сносом дома для строительства теперешнего «генеральского» (так говорили тогда) дома. Около грузовика, куда грузят вещи, стоит моя мама.
Дом и переулок в 68-году выглядел так, как и в описываемые школьные времена – в конце 40-х годов. Только мостовая в переулке была другая – булыжник, а не асфальт.
Нижний снимок сделан в 2004 году.
На снимке нашего старого дома видны открытые окна на последнем этаже – окна наших двух комнат в коммунальной квартире, где мы жили еще с довоенных времен.
Мое детство прошло под стук пишущих машинок: машинистками-стенографистками были моя мама – вот она на моих снимках начала пятидесятых годов – и жившие с нами после войны две мои тети – сестра мамы тетя Ида и сестра отца тетя Лена.
В самом конце войны тетя Ида ездила в Минск, откуда родом семья мамы, и привезла к нам в Москву мальчишку моего возраста – Юрку Яблина, сына их минских знакомых. Юрка чудом спасся из гетто, в котором погибла его мать. Отец Юры – Николай Яблин – был арестован в 37 году, и о его судьбе долго никто ничего не знал. Году в 47 он неожиданно (для меня) появился у нас: его вытащил из лагеря Георгий Димитров, с которым они, оказывается, были хорошо знакомы по совместной работе в Коминтерне. Вскоре, году в 48, Николай Яблин, Юра и, к моему горю, тетя Лена, ставшая женой Николая, уехали в Болгарию. Николай стал там большим начальником – вроде бы возглавил все болгарское радио. Через много лет стало известно, что Николай в тридцатые годы обучал радиоделу самого Зорге. В один из своих редких приездов в Москву Тетя Лена рассказывала мне, с каким почетом их принимали в ГДР.
Других жильцов (не квартиры, а наших двух комнат) перечислять не буду, упомяну только еще одного дорогого мне человека – мою няню, которую я считал своей второй мамой.
Няня – Матрена Семеновна Цыганова – была с нами со дня моего рождения.
Первое послевоенное лето 1945 года я провёл в её родной деревне. Орловская область, Судбищенский район, Благотатский сельсовет, колхоз «Новый путь». От станции Ефремов почти целый день ехали на волах. Няня специально подгадала наш приезд в город Ефремов в базарный день, когда можно было встретить односельчан. По этим землям прошла война, нянина деревня была оккупирована, дома сожжены и только-только кое-как отстроились. Соломенные крыши, земляной пол.