— Точно не знаю. Уже третий, а может быть, четвертый год посещает курсы. Викторас, кончай играть, подойди сюда. Скажи, сколько ты этих классов окончил?.. Однако, святой отец, я его вам не отдам. Подучится сам, может, и младшим поможет. Мы хотим, чтобы дети получили хотя бы немного образования.
Я стоял, скосив глаза на сутану ксендза, и молчал. — Так все же, сколько классов? - спросил священник, приподняв мой подбородок.
— Почти четыре, — отвечал я, насупившись. — Не сдал лишь немецкий язык. Перепутал роды и падежи. Поэтому и удостоверения не получил. Но я его сдам, дружок обещал помочь.
— Это удостоверение ты обязательно получишь, — заверил меня священник. - А сейчас ступай, забирай из дому свои вещи и пойдешь со мной. Я миссионер салезианской конгрегации Скелтис. Антанас Скелтис.
— То есть как, вот так сразу и забираете ребенка? — Отец был поражен таким оборотом дела. — Ведь это я его на курсы самообразования направил. Хотя бы малость возместили мне за учебу...
Миссионер Скелтис метнул на отца сердитый взгляд и резко ответил:
— Мы его будем учить в монастыре. Определим в гимназию. Даром, без всякой платы. И не здесь, в Каунасе, а в Италии. Мы подготовим из него миссионера. Обращая язычников в Христову веру, он не только сам заслужит царство небесное, но и вам, родителям, откроет его врата. Как же вы этого не цените?! Такое счастье редко кому выпадает...
— Но наша семья его потеряет, — не сдавался отец. — Увезете мальчика куда-то, и может статься — мы его больше никогда не увидим.
— Постыдились бы так говорить! - возмущался миссионер. — Не можете пожертвовать богу одного сына. Странный вы человек, а еще католик. Другие родители и за учебу доплачивают, и пожертвования шлют, лишь бы только их детей приняли. Иметь в своей семье миссионера — это большая честь.
Посмотрев исподлобья на миссионера, я решительно заявил:
— Никуда я не поеду. Мне и здесь хорошо.
— Неужели ты не хотел бы повидать теплые страны?.. — стал уговаривать меня Скелтис, обняв за плечи. Какие там города! О-о... Венеция неповторимая — прекраснейшие здания, построенные на воде. По ее улицам-каналам плавают лодки, называемые гондолами. Повсюду звучат гитары, льются песни. А Рим, этот музей восхитительных памятников! А остров Сицилия с действующим вулканом... Ты увидишь неописуемые прелести мира! А потом, закончив учебу, может быть, направишься в Африку или Азию... Поедешь верхом на слоне в джунгли. Тебе выпало большое счастье. Не воспользуешься им — потом горько пожалеешь. Подумай, пока еще не поздно.
— Нет!.. — отрезал я и, освободившись от объятий миссионера, вернулся к стоящим поодаль братьям.
— Ну, если уж направите учиться, тогда берите, — услышал я голос отца. — Перестань играть! — прикрикнул он на меня. — Ступай и собирайся в дорогу!..
Я притворился, что не слышу этих слов и стал бороться с братьями, лишь бы только взрослые от меня отстали побыстрее. Но отец крикнул сердито:
— Викторас, кому сказано?
Он не любил дважды повторять одно и то же. Ослушаешься — ждут тебя розги. Сказал, — значит, надо собираться. Да к тому же, если говорить честно, мое воображение поразили слова монаха о джунглях, слонах, неописуемой красоте городов.
Авторитет родителей часто определяет судьбу детей. Для многих она складывается счастливо. Но со мной было иначе. Если бы я тогда воспротивился отцовской воле, сегодня не пришлось бы сожалеть о том, что довелось пережить.
В сопровождении Скелтиса мы пришли домой. Мать, увидев входящего в комнату священника, стала суетливо прибираться. Миссионер остановил ее.:
— Не беспокойтесь, мы ненадолго. Вот лучше сына быстрее соберите! С отцом мы договорились: определим мальчика в миссионеры...
— Святой отец, откуда нам такое счастье?.. - мать припала губами к руке Скелтиса. Потом, открыв цветастый сундук, стала собирать мне чистое белье. - Вероятно, сам архангел Михаил привел вас в нашу семью. Это же несказанная радость! Я ведь и мечтать не смела... И вдруг какая небесная благодать. Миссионером!
— У господа бога все равны. Он выбирает того, кто ему больше нравится. Помолитесь же за сына и за меня.
— Я каждый вечер буду горячо молиться, - отвечала сияющая мать. — В часовне святой Гертруды я на коленях буду ходить вокруг чудотворного креста. Никогда не забуду вас, нашего благодетеля, в своих молитвах, каждый день стану за вас бога молить.
Я залез на чердак и отыскал потрепанный отцовский чемоданчик. Мама уложила в него старое пальто, поношенную рубашку, штопаные носки. Я рассовал по углам чемодана конспекты по самообразованию, парочку тетрадей, карандаш. Потом простился с матерью, отцом и братьями. Когда мы уже собирались уходить, младший братишка протянул мне самодельный лук со стрелами и сказал: