– Будем воевать?
Строй дружно ответил:
– Будем, мы сами попросились на фронт. Фашистов надо добивать. Не враги мы Советской власти, поверьте хоть Вы нам.
Агафонов ответил:
– Это мы проверим в бою, – отдал приказанье, – командирам рот, взводов подобрать себе людей. Завтра слаженность батальона.
Усатый агитатор-парторг и адъютант – танкист, с обгоревшим лицом, не отходили от Агафонова ни на шаг. Берегли его, как наседка цыплят от ястреба. Через день марш к Днепру. В первой же деревне Агафонов приказал разобрать колхозный амбар и две конюшни. Бревна велел сбить попарно. По четыре солдаты, обливаясь потом и матеря Агафонова, тащили такие тараны. Обстрелянные солдаты знали, что одинокое бревно в реке будет вертеться и разворачиваться по течению. На третий день перед рассветом вышли к излучине Днепра. Приказ – форсировать с ходу. Флотилия Агафонова, по четыре тарана в ряд, веревкой потянулась через Днепр. Соседние части переправлялись на подручных средствах: плотиках, лодках, надувных камерах, одиноких бревнах. Немцы спохватились поздно, когда батальон Агафонова был на середине реки. Ударила артиллерия, застрочили пулеметы. От взрывов бомб, мин, снарядов нагруженные боеприпасами лодки переворачивались, камеры, пробитые осколками, тонули. Командир бригады наблюдал за переправой с берега, чертыхался, видя, как гибнут его батальоны, только батальон Агафонова, на своих таранах змеей вытянулся от берега до берега. Закрепив снаряжение, оружие, одежду на мостиках, солдаты в нижнем белье переправлялись через Днепр. Выскакивали на берег и мчались вперед. Немцы, увидев белую, злобно кричащую массу, изрыгающую огонь, бросились бежать, крича: «Сатана! Сатана! Сатана!» Заскочив в немецкие окопы, солдаты снимали с себя белье, отжимали и быстро одевали обмундирование. Немцы открыли минометный и пулеметный огонь из небольшого сельца, которое вытянулось вдоль поймы по гривке. Передние дома хорошо просматривались, но из-за первого ряда не было видно, что у них делалось в тылу. Правые и левые после нескольких попыток в течение дня так и не смогли закрепиться на противоположном берегу. После очередного артобстрела немцы шли в атаку, стараясь сбросить батальон в реку. К ночи атаки немцев прекратились. Весь день было слышно, как вверху и внизу по течению шли тяжелые бои с применением авиации с той и другой стороны. Очухавшись к вечеру, Агафонов недоумевал, почему нет помощи, почему никто не переправляется на захваченную его батальоном полоску берега шириной с полкилометра. Вызвал командиров рот, но вместо троих прежних, кроме командира первой роты (рослого артиллериста), явились другие. Подсчитали потери, при переправе разбило дна плотика-тарана. Погибло семь человек и девять ранено. За день боя 41 человек убиты и 67 ранено. Агафонов приказал легко раненым остаться, а остальным с тремя разведчиками переправиться на ту сторону на связанных попарно плотах. Ни патронов, ни продовольствия не осталось. В полночь вернулись разведчики, доложили, что на берегу нет их соединения, видимо, понеся большие потери, части отвели или бросили на помощь соседям. В лесочке нашли связистов, которые тянули связь вдоль Днепра, попросили их передать в штаб армии, что штрафной батальон Агафонова удачно закрепился на правом берегу Днепра. Агафонов не понимал, если командование и погибло (но кто-то же из штаба бригады должен был остаться живым), как могли бросить их на произвол судьбы. Только после войны, дознаваясь о трагедии батальона, узнал, что батальон выполнял отвлекающий удар. Агафонов приказал собрать все немецкое вооружение и продовольствие. Нашли два десятка ящиков с патронами к немецким автоматам и немецкие гранаты с длинными ручками, но вот с продовольствием дело обстояло плохо. Насобирали мешок галет и полсотни банок говяжьих консервов.
Ночью выпал небольшой снежок, ударил слабый морозец. Луговина, поросшая густым ивняком, побелела. Окопы черными зигзагообразными линиями четко просматривались из хуторка. В бинокль Агафонов видел, как немцы готовились к атаке. Агафонов приказал: вооружиться немецкими автоматами и гранатами. Одеть белье поверх обмундирования. И незаметно в утреннем тумане выдвинуться к деревне. Подпустить немцев на 10-15 метров, забросать гранатами и вместе с отступающими ворваться в хуторок.
Как только туман начал рассеиваться, по окопам, где полчаса назад находились бойцы, загрохотали взрывы. Три пары мессеров заходили вдоль окопов и вели прицельный огонь по оставленным в окопах чучелам. Бойцы коченели на тонком снегу, который начинал под ними таять. Хотелось вскочить, размяться. Наконец, немцы пошли в атаку. Агафонов дал красную ракету. Три сотни окоченевших, обезумевших солдат одновременно бросили гранаты и с криками: «За Родину, за Сталина!» – бросились вперед. Немцы опешили, многие со страху подняли руки с криком: «Дьяволы! Дьяволы! Дьяволы!» Остальные, не отстреливаясь, мчались к хуторку. Расчеты из пушек и минометов, увидев бегущих орущих призраков, бросились бежать вдоль улицы к кирпичному зданию школы, которую пришлось брать с хода штурмом. Немцы к обороне готовились основательно. Запасов продовольствия и вооружения – на дивизию. Агафонов приказал занять оборону, каждую постройку превратить в ДЗОТ. С западной стороны вдоль хуторка тянулся овраг, заросший вербами, по которому бежал ручеек. В течение дня немцы атак не предпринимали. Слева и справа шли бои, они то утихали, то разгорались с новой силой. Ночью Агафонов похоронил убитых и отправил раненых через Днепр в тыл. В его распоряжении оставалось еще до двухсот бойцов – это была сила. Ночью вместе с разведчиками прибыли офицеры штаба армии. Удивились, что батальон жив. Заняли очень выгодную возвышенность – гриву. Агафонов узнал, что бригада и брошенные ей подкрепления, выше по течению, не смогли закрепиться на захваченном плацдарме. Всю ночь шла переправа войск на позиции штрафного батальона. Был отдан приказ: штрафной батальон отвести в тыл и расформировать. За выполнение задачи командования с бойцов снималась судимость, они стойкостью и преданностью искупили свою вину. Остатки штрафного батальона выстроились против штабной землянки. Парторг – агитатор Кузьма Кайгородов, с перевязанным правым плечом, в фуфайке внакидку заявил: