Громко стуча сапогами, вошли в управу матросы. Пооткрывали двери, стали рыться в ящиках. Что искали? Петр понять не мог. Вперед вышел человек в кожанке, с короткой бородкой клинышком, потребовал прекратить вакханалию. Спросил Петра: «Кто такой и откуда?» Петр обстоятельно рассказал, что он писарь управы. Был приглашен работать еще до войны. Воевал. Ранен. Показал руку. Отпущен с фронта по болезни. Люди попросили снова поработать в правлении. Работал и после первой революции, работает и в настоящее время, потому что больше некому.
Бородач показался Петру знакомым. Вспомнил, что когда на пароходе ходил в Пермь, то не раз спускался в трюм, чтобы посмотреть, как же движется такая махина против воды. Тогда и видел этого бородача, который командовал матросами в машинном отделении. Бородач спросил: «Где семья?» Петр ответил: «Жена и дочь живут в Денисово с его родителями. Отец хлебопашествует. Слава Богу, земли сейчас хватает, крестьяне не ждали указаний сверху, сами поделили помещичью землю». Бородач представился: «Платонов Иван Спиридонович, председатель ЧК по Осинскому уезду. Пока безвластье, как фронтовик-охотник будешь за старшего в волости». Через четыре дня избрали Крыловской волостной Совет и назначили Чугаева заместителем председателя. Через неделю в Крылово действовала Советская власть. Жизнь текла своим чередом. Как и раньше, Петр составлял списки добровольцев-призывников в Красную армию, вел гражданское делопроизводство.
Осенью 1918 года поползли слухи, что из Сибири к Уралу продвигаются части белогвардейского генерала Колчака. Зимой они ворвались в Крылово, взяли Осу и продвинулись в сторону Вятки. На другой день в правление заскочили два офицера-белогвардейца. Орали: «Где тут краснопузые советчики?» Сбили доску, на которой было написано: «Крыловской Совет рабоче-крестьянско-солдатских депутатов».
Около правления собрался народ. Один из офицеров полез на крышу дома, к князьку, к которому был прибит красный флаг. Дергал, дергал и вместе с князьком полетел вниз. Хорошо, что крыша была невысокая, свалился на рябину, а потом в сугроб снега. Покарябал лицо, порвал мундир, помял бока, но кости оказались целы. Соскочил и стал шашкой рубить полотнище. Потребовал: «Давайте мне эту красную сволочь!» Два солдатика подвели дрожавшего Петра к унтер-офицеру. Бабы бросились защищать Петра. Кричали: «Вы кто тут такие? То красные, то белые, а он у нас при всех режимах добросовестно исполнял свой долг… Батюшка убег. Крестить детей и отпевать покойников некому. Пусть хоть писарь в книге гражданских актов записывает. Не безродными же нам быть». Старший офицер стал уговаривать напарника: «Успокойтесь, Владимир Константинович, кругом безвластие. Он какой-никакой, а представитель гражданской власти».
В конце января белые покинули Крылове. Вошли красные части под командованием Блюхера. А весной 1919 года в село вошли снова колчаковцы. История повторилась: за сотрудничество с большевиками Петра повели на расстрел. По дороге его обогнал верхом на рысаке бывший управляющий. Узнал Петра, спросил у конвоиров: «Куда вы его тащите?» Те ответили: «Куда, куда! Знамо дело – в расход».
Управляющий обратился к офицеру, сопровождавшему колонну, и потребовал: «Прошу Вас немедленно освободить его. Какая чушь – нашли большевика! Это мой писарь, кроме бумаг и чернил он другого дела не знает, грамотный, добросовестный чиновник, таких по России поискать надо».
После окончательного разгрома колчаковщины жизнь в селе стала налаживаться. И все же возникали ситуации, когда Петр плакал: выгребали хлеб дочиста согласно директиве по продразверстке. Закончилась Гражданская война.
Очередной радостью для рода Чугаевых было рождение долгожданного мальчика в сентябре 1923 года. Его назвали Александром.
Петр Матвеевич в 1928 году заболел, ревматизм дал осложнение на сердце, физическим трудом заниматься не мог. Врачи предложили лечиться в Перми у ревматолога.
Летом 1929 года старшая дочь Саня вышла замуж за Сесюнина Григория Александровича и стала жить в деревне Кунжели Осинского района.
Пермь
В конце 1929 года зимой семья Петра Чугаева переехала в Пермь к тетке по материнской линии, у которой муж погиб в Первую мировую, а сын – в Гражданскую войну. Тетка Пелагея, боясь, что в большую квартиру кого-нибудь еще заселят, долго упрашивала племянницу Екатерину переехать в город. Обосновались в доме по улице Сибирской, напротив Центрального гастронома. У Шуры остались самые светлые воспоминания о Перми. Память сохранила большой базар – «Разгуляй». Площадь в воскресные дни заставлялась летом телегами, а зимой – санями. Летом привозили капусту, картошку, репу, редьку, масло, творог, сметану, мед; зимой – рыбу, мясо, короба замороженного кружками молока, зерно, муку, дрова, сено. Распродав поклажу, мужики бежали покупать чекушки, подгульнув, прикупали поллитровки, а потом и бутыли. Гуляли до утра. Иногда до того разгуливались, что пропивали сбрую и лошадей. После загула просили ездоков из соседних деревень отвезти их домой, а иногда пьяные замерзали в санях. Лошади зачастую привозили к дому окоченевшего хозяина. Разгулы в основном случались зимой. Летом гулять некогда – торопились домой, как говорят на селе, летний день год кормит. Зимой мужики расслаблялись от летнего непосильного труда, поэтому и называли это торговое местечко «Разгуляй».