Так же интенсивно происходит и «экономическая интеграция» «братских стран» с экономикой СССР. По этому поводу Брежнев отметил: «На прошлом съезде мы, как и другие братские партии, выдвинули в качестве первоочередной задачи дальнейшее углубление социалистической интеграции на базе долгосрочных целевых программ… Сейчас эти программы воплощаются в конкретные дела. Интеграция набирает темпы». Иначе говоря, экономика восточноевропейских стран постепенно, но систематически превращается в интегральную часть советской экономики, что и подготовит окончательное поглощение сателлитов Советским Союзом под маркой создания новой международной «социалистической федерации народов СССР и Восточной Европы», как завещал сам Ленин. Этой стратегической цели Кремля нанесли чувствительный удар польские рабочие, создавшие свой независимый от коммунистов профсоюз «Солидарность», примеру которых последовали польские крестьяне, писатели, студенты.
Двусмысленной и заискивающей надо признать трактовку Брежневым вопроса о Китае. Впервые после разрыва с китайской компартией Брежнев удивил нас отказом от всякой критики внутренней политики Китая, и даже упоминание Китайской Народной Республики в докладе, в разделе «Развитие мировой социалистической системы, сотрудничество стран социализма», было неожиданным и нелогичным, если вспомнить, что на протяжении почти двадцати лет политический режим в Китае фигурирует в советской пропаганде как антисоциалистический, даже фашистский режим. Кремль возлагает определенные надежды на эволюцию китайской внешней политики в отношении Москвы. Брежнев, ссылаясь на отрицательную оценку, которую дает новое китайское руководство периоду «культурной революции», замечает: «Нам нечего добавить к такой оценке», — и продолжает: «Во внутренней политике Китая сейчас происходят изменения. Истинный смысл их еще покажет время. Оно покажет, в какой мере нынешнему китайскому руководству удастся преодолеть маоистское наследие». Словом, Брежнев признает отныне режим в Китае социалистическим и вновь просится в друзья Китая, многозначительно добавляя: «Империалисты друзьями социализма не будут». Клюнет ли Китай на этого червячка, покажет время.
Компетентность и мобильность советского руководства, с каждой сменой его состава, повышается, его способность реагировать на нужды времени обостряется. Это может привести к победе реформаторских тенденций если не в руководстве, то в широких кругах партии.
Эти тенденции будут тем сильнее, чем слабее станут позиции догматиков. Уже в брежневском руководстве можно было проследить противоборство позиций государственников-прагматиков, с одной стороны, и идеологов-догматиков — с другой. Брежнев не находился ни в одной из этих групп, он удачно лавировал между ними. Старые догматики не только идейно, но и физически доживают свои дни, а новое поколение идеологов, которое стоит в очереди к вершине идеологической власти, может оказаться способным пойти против многих «табу» старых догм. Достаточно сослаться на новые идеологические кадры, рвущиеся к власти, — во-первых, они действительно молодые, вокруг 50 лет, во-вторых, и это очень важно, они в большинстве своем кандидаты и доктора наук, отлично владеют главными европейскими языками и знают Запад по постоянным личным контактам. Они уже сейчас оказывают свое влияние на общую политику. Язык и мыслительные категории, заимствованные ими из западной литературы, начинают перекочевывать в советскую литературу, в некоторых случаях даже и в партийные документы (они же ведь реабилитировали и социологию с ее пока что ограниченными «опросами общественного мнения»). Они, конечно, не откажутся от обычной и обязательной марксистско-ленинской фразеологической тарабарщины, но они слишком уж хорошо знают из сравнительного анализа дел в СССР и на Западе, в чем корень зла во внутренней политике страны. Поэтому могут давать разумные советы по модернизации сложившейся системы. Однако это не будет ни «конвергенцией», ни «деидеологизацией» по двум причинам: 1) большевизм на протяжении трех поколений настолько иммунизировал свой аппарат власти против любых внешних влияний, что даже разумные советы по изменению деталей системы инстинктивно настораживают его, ибо в них усматривается посягательство на монополию власти партаппарата, а это толкает его еще более вправо; 2) большевизм выработал у своих вождей поразительную преемственность уникального образа мышления, в фокусе которого находятся не интересы общества, не интересы государства, а интересы собственной власти.