После того, как Политбюро в Варшаве подтвердило принятие этих условий, Центральный забастовочный комитет реорганизовал себя в Центральный рабочий комитет и приступил к подготовке выборов в новые, свободные и независимые от партии и государства профсоюзы — «Солидарность». Опять новая символика: коммунисты одни ключи вручают Леху Валенсе от дома, в котором он может разместить свой Центральный рабочий комитет, а другими ключами открывают тюремную камеру перед председателем Польского диссидентского комитета Куронем, который был брошен туда со всем своим комитетом за поддержку рабочего движения. Фантастическое развитие, сказали бы мы, если бы не знали, что политические доходяги из Кремля и башибузуки на Лубянке уже тогда ковали новые планы для ликвидации победы польского пролетариата. Газета «Правда» открыто их выболтала, когда заявила, что борьбой и победой рабочего класса руководили «антисоциалистические элементы» и «контрреволюционеры». Людям, у которых кризис перепроизводства бомб, танков и бездонных резервуаров лжи, не нужна человеческая логика: ведь в то время, когда польские рабочие героически добивались своей победы, польские «антисоциалисты» сидели за решетками, а две тысячи польских коммунистов на верфях имени Ленина поголовно участвовали в забастовке. Или другой штрих: чтобы не давать повод Кремлю для интервенции (если Кремлю нужен «повод», то он его сам организует], западные лидеры воздерживались не только от материальной и моральной помощи, но и от любых заявлений в пользу польских диссидентов и рабочих (одновременно предлагая кредит Варшаве, т. е. Москве], а западные органы информации сообщали только то, чего не сообщали коммунистические органы, а именно — в Польше идут забастовки. Вот эти сухие сообщения западных агентств советские пропагандисты объявляют «вмешательством во внутренние дела Польши»! Все это можно было бы объяснить отсутствием у советских идеологических тугодумов не только фантазии, но и элементарного чувства юмора, если бы мы не знали, что всем еще памятные предыдущие интервенции Кремля тоже подготовлялись под такими же сфабрикованными советской пропагандой «доводами» и «предлогами».
Надо заметить, что польские диссиденты и польские рабочие преподали как советскому рабочему движению, так и советскому диссидентскому движению еще и третий урок непререкаемой истины: диссидентское и рабочее движения могут иметь успех лишь во взаимодействии и взаимопомощи.
Не умаляя значения уникальности «польской модели», все же надо сказать, что ее основные идеи все-таки «экспортные» из СССР: и самиздат и диссидентское движение и забастовки, и даже попытки создать свободные профсоюзы пришли из СССР. Но поляки сделали то, до чего не додумались в СССР: польская интеллектуальная оппозиция с самого начала ушла в рабочие массы, поставив себя на службу польского рабочего класса как его защитник, как его информационный рупор и вожак. Первоначально польский диссидентский комитет так и назывался: «Комитет защиты рабочих». Вполне возможно, что хорошо изучившие Ленина польские интеллектуалы внесли (за это на них и бесятся в Кремле) в польский рабочий класс две ленинских идеи почти восьмидесятилетней давности («Что делать?»), которые, однако, никогда не были так актуальны, как сегодня, и именно в странах советской империи: во-первых, идея организации, во-вторых — идея привнесения извне интеллектуалами политического сознания в рабочий класс. Ленин писал в той книге: «Сила рабочего класса в организации. Без организации масса пролетариата ничто». В другом месте: «Пролетариат не имеет другого оружия в борьбе за власть, кроме организации». В заключении: «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию». Как раз в этой же работе Ленин выдвинул и свой знаменитый тезис: сам по себе рабочий класс не в состоянии выработать какое-либо политическое или социал-демократическое сознание, это сознание должны привнести извне буржуазные интеллигенты, какими и были, по Ленину, Маркс и Энгельс. Если в Польше во время «мирной революции» 1980 г. обе идеи Ленина повернулись против его же наследства, то это только доказывает правильность организационных идей Ленина. Отказываться от использования правильных идей только потому, что их сформулировал ваш враг, это все равно, как если бы феллах упорно отказывался пересесть с верблюда на машину на том основании, что ее изобрел гяур. Вернемся к условиям в СССР. Грубо говоря, в советских условиях интеллектуалу нужна свобода, а рабочему — хлеб. Если бы удалось сочетать борьбу за свободу с борьбой за хлеб — то это привело бы в движение весь советский рабочий класс. Социальные компоненты не только мотивируют, но и играют роль революционных дрожжей в движении угнетенных масс. Советский интеллектуал хочет свободы предлагать правительству разумные альтернативы, поэт хочет свободы писать стихи как ему заблагорассудится, даже танцор хочет свободы танцевать без указок «балетмейстеров» из Политбюро. Желания советских рабочих более прозаические — они хотят накормить свои семьи досыта и жить в человеческих условиях. «Классовые» интересы здесь — разные, но источник всех бед один: советская тоталитарная тирания. Поэтому та стратегия освободительного движения имеет шансы на успех, в фокусе которой находятся невиданные в старой России и невозможные на сегодняшнем Западе кричащие социальные контрасты в новоклассовом коммунистическом обществе — с одной стороны, жизнь в изобилии и роскоши миллионного партийно-бюрократического класса, с другой стороны, прозябание в нищете широких слоев трудящейся массы.