Московская партийная организация, так же как в сентябре Ленинградская, развернула круглосуточную работу по мобилизации трудящихся на оборону столицы. Райкомы создавали и формировали коммунистические и рабочие батальоны, боевые дружины, группы истребителей танков, но нехватка оружия ограничивала эффективность этих отрядов. Так, один из батальонов численностью 675 человек перед отправкой на фронт имел всего 295 винтовок, 120 ручных гранат, 9 пулеметов, 145 револьверов и пистолетов и 2 тысячи бутылок с зажигательной смесью.
В этот критический период на Западный фронт, куда Ставка спешно стягивала подкрепления, прибыла лишь одна свежая кадровая дивизия — 32-я стрелковая дивизия с Дальнего Востока.[70]
Несколько дней Г. К. Жуков, назначенный 10 октября командующим Западным фронтом, мог утешать себя мыслью, что положение, хотя и чрезвычайно опасное, все же поддается контролю. Пока советские войска на флангах у Калинина и Мценска удерживали свои позиции, не давая бронированным клещам танковой группы Гота и танковой армии Гудериана сомкнуться, слабый центр был меньшим злом, так как фронтальное наступление немецких 4-й и 9-й армий поддерживали лишь танки Гепнера. Даже если бы этим армиям фон Бока и удалось подойти к Москве, то их «свиное рыло» могло оказаться в ловушке.
Но 14 октября положение резко осложнилось — северный фланг был прорван. 3-я танковая группа ворвалась в Калинин, и танки Гота вместе с наступавшей вслед за ней 9-й армией устремились к Московскому морю — крупному искусственному водоему в 120 километрах к северу от столицы.
Город жил тревожной жизнью. Цвет москвичей был на фронте — в армии, ополчении, батальонах добровольцев, а сотни тысяч жителей столицы, включая женщин и детей, днем и ночью на подступах к городу и на его окраинах строили оборонительные сооружения, рыли противотанковые рвы, устанавливали проволочные заграждения и противотанковые «ежи». Через два дня после захвата немцами Калинина и сообщения об эвакуации части государственных и партийных учреждений и дипломатического корпуса в Куйбышев из Москвы на восток хлынули неорганизованные потоки беженцев. Но сам Сталин остался в Москве. Вечером 19 октября в столице было введено осадное положение, патрули из рабочих, солдат НКВД и милиции вышли на улицы, чтобы навести порядок. С этого времени имевшие место отдельные проявления паники прекратились. В затемненном городе, с его заснеженными улицами, закрытыми магазинами и воем сирен воздушной тревоги, царила атмосфера отчаянной воинственной решимости.
Эта атмосфера была полной противоположностью той апатии и безразличию, которые предопределили падение Франции в 1940 году. Тогда страна и ее институты были принесены в жертву личной безопасности. Мелкие удовольствия и привычную удобную жизнь можно было, как казалось многим французам, сохранить, просто отказавшись воевать. Но русские в 1941 году были далеки от подобных мыслей.
К лишениям и жертвам они привыкли на протяжении столетий, но в немецких захватчиках они сейчас видели причину их бед и несчастий и ненавидели их. Были и другие, более глубокие чувства, вдохновлявшие их на борьбу.
Если, как утверждал Гитлер, «воля к победе» — наиважнейший фактор, то немцы уже проиграли войну. Ибо что могли они противопоставить чаяниям русских? Жажду захвата земель и «рабов», надуманную доктрину расового «превосходства», набор путаных предубеждений против «большевизма». Эти вещи не имели ценности по сравнению с глубоким патриотизмом русских, их верой в марксистское учение. Вермахт жил мечом. Если и когда меч затупится…
Проблема, стоявшая перед Жуковым, новым командующим Западным фронтом, и перед Ставкой Верховного Главнокомандования, требовала тонкого расчета. Русским необходимо было сохранить непрерывный фронт до наступления зимы, но при этом их сопротивление должно было быть достаточно гибким, чтобы избежать окружения, и в то же время достаточно энергичным, чтобы задерживать противника при малейшей возможности.
На северном и центральном участках Московского фронта из-за густых лесов немецкие танки редко имели возможность для действий вне дорог. Привыкшие к крошечным лесочкам Западной Европы, немцы чувствовали себя неуверенно в обширных русских лесах, через, которые им приходилось с боями проходить день за днем. Теперь рано темнело, и темнота царила 14 часов в сутки. Когда немецкие колонны останавливались, советская кавалерия проникала по лесным тропам за линию фронта, ставила мины и обстреливала из минометов немецкие обозы. Даже танковая группа Гота, которая сумела, казалось, прорвать фронт под Калинином, к концу октября была вынуждена двигаться со скоростью пешехода.