Под двойным воздействием метелей и непрерывных русских атак угроза для существования группы армий «Центр» нарастала с каждым днем. Клюге не смел отвести свои дивизии, боясь оставить на флангах бронетанковые соединения в полной изоляции, однако отвод танков оказался, по существу, невозможным; сотни танков были брошены на заснеженных полях и дорогах, и танкисты отступали, сражаясь как пехотинцы. Из четырех танковых дивизий группы Гепнера только одна сумела сохранить 15 танков. Накануне рождества в войсках под командованием Гудериана осталось всего 40 боеспособных танков. Ежедневные потери немецких войск от русских действий в среднем составляли 3 тысячи человек помимо десятков тысяч обмороженных. Меньше, чем в разгар летней кампании, но воздействие этих потерь было неизмеримо большим, поскольку система пополнения частей нарушилась вместе с медицинским обслуживанием и снабжением вплоть до корпусного уровня.
Не обращая внимания на рекомендации ОКХ и игнорируя Браухича, который 7 декабря подал прошение к отставке, Гитлер взял командование сухопутными войсками Германии в свои руки и отдал приказ: «Никаких отступлений». Когда Гепнер оттянул назад правый фланг своей «танковой группы», он был публично снят со своего поста. Затем наступила очередь Гудериана. В общей сложности 35 командиров корпусов и дивизий были отстранены от командных должностей и с позором отправлены в Германию.[75]
Сейчас понятно, что в условиях этого зимнего кризиса ортодоксальные методы профессиональных военных были малопригодны. Любая попытка отступить со своих позиций без горючего и пригодных автомашин через покрытые снегом поля со скоростью, которая не могла быть выше 5–9 километров в день, закончилась бы разгромом всей немецкой армии. Лучше было остановиться и принять бой, полагаясь на упорство и дисциплинированность, присущие немецкому солдату.
Красная Армия бросила в наступление все, что она имела, — немногочисленные Т-34, которые удалось сберечь, солдат и офицеров, которых можно было без риска перебросить с Дальнего Востока, патроны и снаряды, выпущенные фабриками и заводами. Но она не была достаточно сильной, да и погода не позволяла этого, чтобы добиться глубокого прорыва, вроде тех, что имели место в ходе летних боев. В немногих случаях, когда русским войскам удавалось окружить противника, им не хватало ни артиллерии, чтобы подавить его, ни авиации, чтобы помешать люфтваффе снабжать окруженных немцев по воздуху. Возрождение военной мощи русских и их зимнее наступление 1941 года останутся одним из самых выдающихся достижений в военной истории.
Распятый русской зимой, лишившийся своих наиболее видных командиров, вермахт изменился до неузнаваемости с июньских дней 1941 года и должен был носить полученные им шрамы вплоть до своей могилы.
Пауль Карелл Почему немцы не могли взять Москву![76]
В апреле 1945 года, когда советские войска вступили в Ораниенбург, Потсдам, Геннингсдорф и Гроссбеерен, падение Берлина было предрешено. Но в 1941 году немецкие войска тоже стояли у ворот Москвы и тем не менее потерпели поражение.
Почему? Каковы были причины этого поражения, имевшего столь ключевое значение для всего дальнейшего хода войны? Ибо, несмотря на все возможные последующие успехи, армии группы «Центр» никогда уже больше не оправятся от ударов, которые они получили под Москвой. Они никогда не будут доведены до полного штатного состава и не восстановят полностью свою боеспособность. Под Москвой мощь немецкой сухопутной армии была сломлена: армия замерзала в снегах, истекала кровью. Под Москвой была впервые поколеблена вера немцев в непобедимость вермахта.