В результате этих «разночтений» между оперативным приказом ОКХ и личными указаниями Гитлера командующему 1-й танковой армией последний должен был участвовать в летнем наступлении, имея перед собой особую частную цель. «Сталинград, — скажет Клейст после войны, — вначале для моей танковой армии был не более чем одним из названий на географической карте».
* * *Численность немецких сил на Восточном фронте весной 1942 года оставалась примерно на уровне прошлого года, а если учесть войска союзников Германии, то общее число дивизий по сравнению с 1941 годом возросло, так как в течение зимы Венгрия и Румыния увеличили свою квоту.[104]
Техническая оснащенность и огневая мощь немецкой дивизии даже несколько повысились, число танковых дивизий увеличилось с 19 до 25.
Но с точки зрения качества и морального состояния немцы уже переживали упадок. Ни одна армия не могла бы пережить такую страшную зиму без серьезного и длительного ущерба для себя, испытать неоднократные разочарования, когда на протяжении прошлого лета видимые победы сменялись горькими неудачами, и не поддаться настроениям тщетности усилий и депрессии. Эти настроения докатились до рейха, а оттуда рикошетом вернулись обратно на фронт, Для немецкой нации «война» означала войну на Восточном фронте. Авиационные бомбежки, операции немецких подводных лодок, лихие рейды Африканского корпуса — все это были второстепенные побочные события, когда миллионы отцов, мужей, сыновей и братьев днем и ночью вели ожесточенные бои с русскими «варварами».
Чувства отчаяния и обреченности, которые уже можно заметить в письмах и дневниках немецких солдат и офицеров того времени, еще не были столь широко распространены, как это произойдет после провала операции «Цитадель» в 1943 году. Частично это объяснялось тем, что сравнительно небольшое число соединений участвовало в тяжелых зимних боях, а немецкая практика формирования новых дивизий вместо восстановления старых до полной мощи сдерживала распространение пораженческих настроений. Тем не менее болезнь уже пустила корни, она была неизлечимой, и ее симптомы неоднократно проявят себя в немецких подразделениях в ходе летних боевых действий.
Тот, кто отправлялся на Восток, уже попадал в совсем другой мир. Как только немцы пересекали границу, отделявшую рейх от оккупированных территорий, они оказывались в огромной зоне шириною до 800 километров, где открыто царил разгул нацистского террора. Массовые убийства, насильственный угон гражданского населения, преднамеренное умерщвление голодом военнопленных, сожжение заживо школьников и детей, «учебные» бомбежки и обстрелы гражданских больниц и госпиталей — подобные зверства были повсеместным явлением, и они оказывали растлевающее воздействие на вновь прибывших немецких солдат.
Среди других факторов, отрицательно сказывавшихся на моральном состоянии немецких войск, следует отметить неспособность Германии создать новые виды боевой техники, которые можно было бы сопоставить с Т-34 и реактивным минометом «катюша». Немецкая пехота шла в бой, оснащенная так же, как и летом прошлого года. Лишь в некоторых ротах увеличилось число автоматчиков. Танковые дивизии, однако, подверглись более тщательной реорганизации, но это коснулось только дивизий на южном крыле советско-германского фронта. Наиболее важной переменой было включение в них батальона 88-мм зенитных орудий, которые широко использовались немцами в борьбе с советскими танками. Мотоциклетный батальон упразднили, но один из четырех мотострелковых батальонов (в танковых дивизиях СС иногда два батальона) оснастили полугусеничными бронетранспортерами, что существенно улучшило его маневренность. Мотострелки этих бронетранспортеров стали называться «панцергренадерами», и этот термин в скором времени стал применяться ко всем пехотинцам, входившим в состав танковых дивизий.
На немецких средних танках Т-III и Т-IV установили более мощные длинноствольные орудия, соответственно калибром в 50 и 75 мм. Количество танков в танковой дивизии увеличили, включив в состав батальона четвертую роту. Однако немецкие заводы в 1941 году выпустили лишь 3256 танков, а в первые месяцы 1942 года — всего каких-то 100 единиц. Потери в летней кампании 1941 года составили почти 3000 танков, и к тому же из штатного расписания танковых дивизий было изъято большинство легких танков Т-I и Т- II, как более непригодных для боевых условий Восточного фронта, и передано охранным и полицейским частям. Поэтому, хотя в каждом батальоне и были созданы четвертые роты, очень немногие из рот имели в штатном составе положенные 22 средних танка Т-III или Т-IV.[105] Фактически в начале летней кампании 1942 года у немцев было меньше танков, чем накануне 22 июня 1941 года. Нехватку танков немецкое командование компенсировало тем, что держало «на голодном пайке» бронетанковые части на северном и центральном секторах советско-германского фронта, а все новые танки сосредоточивало в дивизиях группы армий Бока на южном крыле, создавая мощные бронированные кулаки в намеченных для атаки участках фронта.
* * *