Закончилась, унеся пять лет восемь месяцев и шесть дней из нашей абсурдно короткой жизни.
Я весь день никак не могу поверить в это, осознать что действительно наступил конец кошмару, начавшемуся для меня лично в то хмурое утро в Берлине 1 сентября 1939 года. За эти пять с половиной лет, кажущиеся целой вечностью, десятки миллионов людей, которые были живы в тот сентябрьский день и по-своему счастливы, погибли: убиты на полях сражений, уничтожены при бомбежках, замучены насмерть в нацистских лагерях смерти.
Неужели фашизм наконец-то повергнут в прах, и этого чудовища, с которым мне пришлось жить рядом на протяжении почти всей моей сознательной жизни, больше нет и он никогда больше не унизит достоинство человека на нашей печальной планете!
Несомненно, еще долго будут жить несправедливость, предвзятость, алчность, нищета, но, по крайней мере, не будет фашизма, который гораздо более отвратителен, чем думают большинство американцев, никогда вплотную не сталкивавшихся с ним.
Сан-Франциско, 12 мая
Военный министр Стимсон заявил, что в нашей зоне оккупации Германии мы проявим твердость в вопросах управления зоной и будем «безжалостны» в проведении денацификации. Отлично. Но выполним ли мы это обещание?
Сан-Франциско, 13 мая
Сегодня президент США вместе с нацией поблагодарил в молитве Всевышнего за победу над Германией. Позже я слушал речь Черчилля. Это отнюдь не лучшее из его выступлений, но Черчилль был, как всегда, энергичен и красноречив. Война с Германией закончилась всего неделю назад, однако уже сейчас видно, что действовать сообща для поддержания мира будет не менее сложно, чем совместно вести войну. Конференция ООН в Сан-Франциско с ее ежедневными распрями — хорошее место, чтобы осознать это. И Черчилль сегодня это открыто продемонстрировал.
Когда я слушал его, мне показалось, что он уже выступает против России. Во всяком случае, английский министр иностранных дел Иден занимал подобную позицию во время своего визита в США, а американцы слепо поддержали его.
Нью-Йорк, 15 мая
Так много уже написано и сказано о Рузвельте более мудрыми и опытными людьми, чем я, что мне трудно что-либо добавить.
Нетрудно понять, в чем заключалось величие этого человека, а именно: в смелости и прозорливости во время великих кризисов, с которыми сталкивалась Америка. Из них паника 1933 года и развязанная фашистскими варварами война представляли угрозу для самого существования нашей страны. Первый кризис был преодолен сравнительно легко.
Второй, несомненно, войдет в историю как величайший кризис нашего времени. Рузвельт распознал его, Дал ему надлежащую оценку и принял необходимые меры, и это тоже войдет в историю и останется в памяти благодарных людей. Вначале мы — в нашей страусиной изоляции — не понимали всей опасности.
Президент же понял ее и убедил конгресс и американский народ, что существует лишь один путь спасения нашей страны: подготовиться к отражению нападения, вооружив страну и оказав всю возможную помощь нашим друзьям, прежде всего России и Великобритании, а затем создать великую коалицию вместе с ними против стран «оси», которая обеспечила бы победу союзникам.
Надо отдать также должное стратегическому мастерству Рузвельта в этой глобальной войне, которое многие из его соотечественников до сих пор не понимают до конца. Именно он принял решение — которое для многих американцев оказалось непонятным — сосредоточить военные усилия в первую очередь против Германии, ослабить ее, прежде чем она сможет нанести поражение России и соединиться с Японией. Ибо, если бы Германии удалось одолеть Россию, маловероятно, чтобы наших врагов удалось победить вообще.
Величайшая трагедия преждевременной кончины Рузвельта состоит не в том, что он умер накануне победы, а, как написала в «Таймс» моя знакомая журналистка Энн Маккормик, что он не дожил до установления мира. Последние месяцы его жизни его сердце и ум были заняты мечтой о мире. Он был готов бороться за мир с такой же энергией и тем же искусством, как за победу в этой войне, он готовился сотрудничать с народом, конгрессом, нашими союзниками, чтобы обеспечить мир.
Но судьба не пощадила и не сберегла его ради этой гигантской задачи.
Нью-Йорк, 9 июля
Президент Трумэн отправился морем в Германию. В интересах подлинного мира хотелось бы, чтобы вместо него на конференцию «Терминал» поехал Рузвельт. Но нам придется обходиться тем, что есть.
Меня беспокоит не столько отсутствие у Трумэна опыта и знаний в международных делах, как его очевидное отсутствие интереса к ним. Имеет ли Трумэн хоть малейшее представление о германской проблеме, которая должна быть решена, если мы хотим длительного мира?
Понимает ли он — а также другие американцы — значение заявления Генри X. Фаулера, директора отдела администрации по вопросам внешней экономики, что если мы оставим Германию без контроля и не осуществим ее демилитаризацию, то через пять лет она гораздо лучше подготовится к войне, чем в 1939 году?
Нью-Йорк, 11 июля
Собираемся ли мы использовать влияние двух наиболее сильных западных демократий — США и Великобритании — в интересах прогресса или в интересах реакции? Собираемся ли мы вернуться назад к 1939 году, или у нас хватит мужества и воображения попытаться создать лучший мир в 1946 году, а затем в 1950 и 1960 годах?
Поневоле задумываешься над этими вопросами, вспомнив политический курс Англии и США после того, как ход войны изменился в нашу пользу: нашу поддержку вишиста адмирала Дарлана, упорную защиту Черчиллем генерала Франко, англо-американскую настойчивость в попытках подпереть пошатнувшийся королевский трон в Италии, оппозицию Белого дома движению «Свободная франция», жестокое обращение Англии с участниками Сопротивления в Бельгии и Греции и наше глупое стремление протащить фашистскую Аргентину и франкистскую Испанию на конференцию по созданию Организации Объединенных Наций в Сан-Франциско.
Действительно, есть над чем задуматься, подчас с беспокойством, а чаще недоуменно.
Всемирно известный генерал тянет вас за пуговицу в угол после обеда в штаб-квартире союзников и вполне серьезно говорит: «Скажите, сэр, как скоро, по-вашему, нам придется начать войну против русских?» Видные американцы, которым доверили выполнение ответственных государственных миссий, спешно возвращаются из Европы, чтобы доказать необходимость возрождения германской промышленности. Зачем? Ну как же, она станет «оплотом против большевизма».
В коридорах государственного департамента США или на приемах в Сан-Франциско наши вышколенные дипломаты (которых один журналист назвал «весьма невзрачной, изъеденной молью командой») раздраженно говорят об «этих русских» или «об этом де Голле». В Италии мы лезем из кожи, поддерживая притязания на королевский трон принца Умберто, от которого открещиваются почти все итальянцы.
В Австрии сформировано хорошее правительство, в котором преобладают христианские консерваторы и социал-демократы, которые никогда не любили и не любят Москву. Но Лондон и Вашингтон, уязвленные тем, что Москва не стала ждать, пока англичане и американцы выскажут свое мнение относительно этого правительства, предпочитают отказывать этому австрийскому правительству в признании.
Неудивительно, что Дрю Миддлтон, один из наиболее вдумчивых молодых американских корреспондентов, совершив поездку по Западной Европе, обнаруживает, что простые люди, с которыми наши дипломаты и высокопоставленные военные чины почти не имеют контакта, все больше поворачиваются лицом к Москве. Он будут и дальше продолжать делать это во все более широких масштабах, если западные демократии не продемонстрируют им, что демократические силы, сумевшие мобилизовать такую огромную мощь для разгрома Гитлера, способны мобилизовать подобную же мощь для создания пристойного демократического мирового сообщества теперь, когда наступил мир.
Возможно, мы сумеем добиться этого в свое время. Нет убедительных причин, почему наша страна, обязанная своим рождением и величию одной из наиболее важных революций в мировой истории, должна сейчас объединяться с открыто реакционными силами за границей. У нас нет особой любви и интереса к королям — будь они в Италии, Греции, Бельгии, Югославии или в других странах. Если итальянский, греческий или югославский народ хочет республику вместо королевства, почему это должно задевать американцев — граждан нашей республики?