— Волна тебя погонит-погонит, знай только держи поперек нее да подгребай, и вынесет на берег, — говорит Кузьма Алексеевич.
Прием этот применим при любом направлении ветра, потому что берег всюду недалеко.
Лекшмозеро со своим характерным грушевидным очертанием и с большой белой церковью на берегу служит ориентиром на воздушных трассах, ведущих на север от Москвы и Ленинграда. Над ним пролетали самолеты, участвовавшие в спасении челюскинцев в 1934 году, пролетал в 1937 году М. Громов, совершая первый беспосадочный перелет в Америку на советском воздушном корабле АНТ-25. Однажды Поповы получили открытку: «Пролетая над Лекшмозером, думаю о вас, мысленно шлю привет…» Это писал летчик, их бывший ученик. Письма от учеников, благодарных за науку и за уроки честной, благородной трудовой жизни, приходят из Москвы, из Арктики, с Дальнего Востока…
Так, достойно и скромно, не требуя много для себя, живут учителя Поповы, окруженные любовью и доверием своих односельчан. Вместе со всеми учителями Поповы активно участвуют в колхозных делах и общественной жизни села; Анну Яковлевну односельчане избрали своим депутатом в районный совет.
Мы дотемна задержались за беседой у этих сердечных гостеприимных людей. Говорили обо всем: о правильных мерах по перестройке школы, о подъеме в городах и на селе после XX партсъезда, о делах международных и о мире… И казалось, что сама огромная, негромкая, трудовая северная Русь молвит про свои думы, радости и надежды.
Новая улица в деревне Оксово.
Юные колхозницы — выпускницы средней школы.
«Зверя хватает всякого…».
Такие избы строили на севере в старину (деревня Фёдово).
Церковный ансамбль XVI—XVII века в деревне Покровское.
Каргопольские ребятишки охотно помогают нам мыть машину.
С вершины Хижгоры видно на десятки километров вокруг.
IV. ОТ ОНЕГИ ДО ВОЛГИ
«Ничейная земля»
Реки, текущие с запада в озеро Лача, похожи одна на другую — широкое мелкое ложе в известняках, обильно устланное валунами. Но это не настоящие валуны, принесенные ледником издалека, это известняковые глыбы, здесь, на месте, округленные и вылизанные водой, которая размыла и унесла примыкавшие к ним более податливые участки породы. Судя по сооружениям для пропуска сплава, весной эта реки высоко поднимаются, скрывая красоту своих берегов, но теперь она вся перед глазами. Особенно живописна река Ухта у села Песок. Поутру, когда небо голубо, когда солнышко косыми лучами лижет каменные лбы желтоватых валунов, толпящихся на зеленых берегах, словно стадо овец, когда оно золотят и без того золотистую прозрачную воду широкого мелкого потока, — можно часами любоваться этим зрелищем. Мы бы так и поступили, да у нас — план!
В южной части Каргопольского района деревни относительно редки, ответвлений дороги, или, как тут говорят, «поверток», мало: немногочисленное население сосредоточено по тракту. Пока еще здесь незаметно оживления, бросающегося в глаза в других частях района: в деревнях мало строят, чаще видишь старые, почерневшие от времени, покоробившиеся срубы, попадаются покинутые дома с заколоченными окнами.
На безлесных пространствах часто встречаются кустарники — признак запущенности земель. Это самый край; самый юго-западный угол Архангельской области: приблизившись как будто к центру страны, мы тем не менее забрались в самую «глубокую периферию».
Возле маленькой деревушки Лохово обнаруживаем у самой дороги великолепное карстовое озерко. Оно почти совершенно круглое и глубина его по всей окружности равномерно увеличивается к середине. На некотором удалении от берега растут водяные лилии, окружая кольцом середину озера, темнеющую таинственной глубиной. Лоховские ребятишки, охотно принимающие участие в купании, утверждают, что на середине глубина в два человеческих роста, но нырять на дно никто не решается: идет молва, что озеро «засасывает». Весной оно сильно поднимается, вода покрывает даже валуны — настоящие, гранитные, вросшие в землю у берега, а летом уровень постепенно понижается. Вода, как всюду в этих краях, очень чистая, прозрачная, с золотистым отливом и довольно жесткая.
За Кречетовым — большим, заметно обветшалым селом без единого забора, со множеством двухэтажных домов — по сторонам дороги снова потянулись сплошные леса. В глубокой и узкой, спрятанной в лесной заросли лощине течет «пограничная» речка Совза. Мы делаем последнюю в Архангельской области остановку в поселке лесхоза. Лесники считаются извечными антагонистами лесопромышленников — действительно, задачи по отношению к лесу у них противоположны. Но здесь, на севере, работники лесхозов не имеют причин особенно жаловаться на лесозаготовителей: никто не покушается на молодые леса, возобновляющиеся на огромных ранее вырубленных пространствах.
Поселок совершенно новый, дома еще желтеют свежей древесиной, смолистый запах стоит и снаружи и внутри. Один из рабочих приглашает нас к себе передохнуть. Со своей небольшой семьей он занимает отдельную квартиру из двух комнат и кухни.
— Живем — видите как, — он обводит рукой чистое просторное жилище. — За последнее время ладно пошли дела… — И он гладит по русой головке прильнувшего к нему мальчонку лет пяти.
Заходим в магазин запастись провизией на дорогу: «все есть», начиная от овощей и кончая сливочным маслом. Чудесен здешний белый хлеб — настоящий ситный, теплый, ароматный, с хрустящей корочкой.
Нагруженные провиантом и впечатлениями, въезжаем в пределы Вологодской области. Она встречает нас тихими безлюдными лесами и трудными дорогами. На первых километрах кажется, что это еще не новая область, а полоса «ничейной земли», до которой нет дела ни тем, ни другим. Сквозное сообщение по Ленинградскому тракту весьма невелико, а внутриобластные перевозки сюда если и дотягиваются, то самым тоненьким ручейком. Участок дороги северо-восточнее деревушки с выразительным названием Пустынька выглядит совершенно неезженным, полотно поросло травушкой-муравушкой, редеющей там, где остался чуть заметный след колен.
На этом тишайшем участке Ленинградского тракта — места редчайшей красоты. Слева от дороги лежит озерко. В его недвижном зеркале отражаются голубые небеса, барашки белых облаков и узорчатая зеленая ограда леса. А на самом берегу, в двух шагах от дороги, стоит старинная деревянная церквушка, такая прелестная и словно сама собой выросшая здесь, в этом тихом уголке.
Пока мы стояли, любуясь всем этим, наш газик облепили слепни невероятных, фантастических размеров — чуть не с большой палец. Не подлежит сомнению, что они расчитывали, прокусив шкуру, то есть тент газика, полакомиться его кровью. Убедившись в тщетности этих попыток, они с утроенной свирепостью набросились на нас, чем и напомнили о необходимости спешить на юг.
В нескольких километрах отсюда течет у дороги маленькая речка, плутающая в зарослях осоки и ивняка. Распластались на тихой воде искусно вырезанные, похожие на палитры листья кувшинок, и на дернистом берегу, в трех шагах от воды, стоит скамейка — шершавая доска на двух врытых в землю столбах. Кто поставил ее здесь, вдали от всякого жилья? Рыболов, закидывавший на заре свою удочку, крестьянин ли, встречавший здесь лодку с сеном, накошенным на лесном лугу, или, может быть, добрый молодец, поджидавший вечерком свою милую? Так ли, по иному ли, стоит на берегу ручья эта одинокая простая скамейка прекрасным символом любви русского человека к своей неяркой родной природе.
Но вот и первая большая деревня в Вологодской области. Она вся в один этаж, дома не только тянутся вдоль дороги, но и раскиданы здесь и там по увалистой долине реки. Радостно, как со старыми знакомыми, встречаемся с бригадой колхозных плотников — мы разговаривали с ними, когда ехали на север и останавливались здесь, чтобы расспросить о дороге.