Таким образом, практически все договорные отношения Русское государство устанавливало с враждебными соседями. У Москвы не было долговременных союзников. Попытки русской дипломатии обеспечить продолжительный союз с Англией и Габсбургской монархией не удались. В современной историографии, правда, имеется предположение, что с Англией в результате миссии А. Г. Совина в 1570 г. «тайное союзное соглашение все-таки было заключено, хотя и не оформлено должным образом»[6].
К 70-м гг. XVI в. система международных договоров Русского государства определяется наличием взаимных договорных обязательств по сохранению мира и за исключением Крыма по установлению пограничных рубежей. При этом все договорные акты тесно связаны с общими геополитическими проблемами России. Так, договоры с Речью Посполитой, Швецией, Данией обуславливались в первую очередь Балтийским вопросом. Второй составляющей системы договоров Русского государства с Речью Посполитой являлся вопрос о спорных территориях отвоеванных Москвой у Великого княжества Литовского в ходе многочисленных военных конфликтов XV–XVI вв. Договорные акты Русского государства и Крыма увязывались с взаимоотношениями Москвы и Речи Посполитой.
Все внешнеполитические партнеры Русского государства стремились внести в двусторонние договоры статьи направленные или против интересов третьих сторон, или, наоборот, в их защиту. Особенно это характерно для польско-литовской дипломатии. В отдельных случаях московская дипломатия вынуждена увязывать заключение новых договоров с уже существующими, либо отказываться от их заключения. Военные действия против сопредельных стран Русское государство начинает с учетом системы межгосударственных договоров. Как отметил Б. Н. Флоря, решение о начале русско-шведской войны 1590–1593 гг. принималось исходя из того, что в данном вопросе «свобода действий русского правительства не ограничивалась каким-либо формальным соглашением с Речью Посполитой»[7].
К 70-м гг. система договоров связывала Русское государство с четырьмя сопредельными странами – Речью Посполитой, Швецией, Данией и Крымом. Главным противником являлась Речь Посполитая, с которой Москву связывали наиболее интенсивные дипломатические контакты. Как известно, в 1569 г. в значительной степени под влиянием долговременного вооруженного конфликта с Москвой Польско-Литовская конфедерация превратилась в единое государство – Речь Посполитую. В отношениях Великого княжества Литовского и Московского государства с XV в. действовала, может быть, наиболее отлаженная и совершенная система договоров по сравнению со всеми соседними государствами.
В ходе консолидации Польско-Литовского государства на протяжении XVI в. заключение договоров с Москвой традиционно находилось в сфере деятельности канцелярии Великого княжества. Противни договоров составлялись на «старобелорусском языке»[8], а не на латыни – официальном языке делопроизводства короны Польской. Тем не менее польская политическая элита активно участвовала в дипломатических связях с Русским государством. Корона включала своих представителей в состав посольств заключающих договоры о перемирии. Польские сенаторы участвовали наряду с литовскими «панами радными» в переговорах при прибытии московских посольств на территорию Великого княжества Литовского.
Такая практика сохранилась и после 1569 г.: русские дипломатические представители в Речи Посполитой принимались как на территории Великого княжества Литовского, так и на территории короны Польской. Переговоры вела выделенная из состава объединенного («спольного») сената Речи Посполитой созданного в соответствии с решениями Люблинского сейма 1569 г. комиссия коронных и литовских сенаторов («панов радных»)[9]. В зависимости от места приема послов в ней доминировали либо представители Великого княжества Литовского либо короны Польской. В любом случае в состав комиссии должны были входить и коронные и литовские сенаторы. Во время пребывания посольства М. Г. Салтыкова-Морозова в Вильно в 1601 г. литовские паны радные заявляли «в государя нашего государстве в коруне Польской и в великом княжестве Литовском в обычаях ведется, ни одни без одного, Литовские паны без Польских, большого дела делать не могут; также Польские паны-рада без Литовских панов-рад не делает»[10]. Однако в периоды «бескоролевий» имели место сепаратные переговоры русских дипломатических представителей с литовской частью «спольного» сената – радой панов Великого княжества, что было следствием дезинтеграции Речи Посполитой. Между политической элитой Великого княжества Литовского и Короны при определении политической линии в отношении Русского государства существовали серьезные противоречия, которые активно пыталась использовать в своих интересах русская дипломатия.
6
Богатырев С. Н. Павел Юстен: протестанский епископ и королевский дипломат. С. 54. Посольство в Московию 1569–1572 гг. СПб., 2000. С. 55.
7
Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI – начале XVII в. М., 1973. С. 37.
8
Вопрос о наименовании языка делопроизводства Великого княжества Литовского является предметом многолетней дискуссии, изложение которой выходит за рамки настоящего труда.
9
Лаппо И. И. Великое княжество Литовское за время от заключения Люблинской унии до смерти Стефана Батория (1569–1586). СПб., 1901. Т. 1. С. 688–691.
10
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-литовским государством. Ч. 4 (1598–1608 гг.) Сборник Русского исторического общества (далее – Сб. РИО). Т. 127. М., 1912. С. 127.