Примерно в восьми метрах от нас располагался пол башни, который был покрыт чем-то темным, слегка поблескивающим, что я на первый взгляд принял за густую жидкость (пожирающий людей, агрессивный секрет монстра, как подсказывала мне моя фантазия, которая из-за страха приобрела невероятный, неизвестный мне до сего дня размах), которая оказалась все-таки обрезиненным черным материалом, странно изгибавшимся к середине, он был закрыт в центре еще более темным матовым кругом примерно метрового диаметра и, таким образом, походил на огромный глаз.
— Что это? — прошептал я неуверенным, удивленным тоном.
Элен беспомощно пожала плечами.
— Это… это самый громадный динамик, который я когда-либо видел, — простонал Карл с благоговением, которое вытеснило на некоторое время его золотую лихорадку. Он медленно водил фонарем по блестящему материалу, потом по внутренней стене зловещей башни вверх, пока не остановился на маленьком круглом предмете, который был расположен на высоте примерно трех метров над первой площадкой со странным кругом из стульев. Хозяин гостиницы медленно поворачивался по кругу, и конус света выхватывал из темноты расположенные на равных расстояниях маленькие громкоговорители, все больше и больше, которые располагались прямо над нашими головами, под потолком и вокруг всей платформы. Все они были направлены в центр площадки, как и их высокие, массивные примерно двухметровые собратья.
— Высокочастотные громкоговорители, — вполголоса пробормотал Карл то, что я, привыкший к концертам и громкой музыке, уже давно понял, только не смог выразить в словах. — Вы только посмотрите не это. Громкоговорители все разного размера. Это для высоких, средних и низких частот. Какой-то фрик построил здесь совершенно улетную установку, о какой я когда-либо слышал, — он изумленно покачал головой и снова повернулся к тому месту в круге, чтобы еще раз подивиться на динамики. — Сидеть здесь, покуривать травку и слушать Пинк Флойд «The Wall» — вот это элизиум… Да это…
Хозяин гостиницы запнулся. Затем он бросился к ближайшему из расположенных между стульев маленькому ящику, опустился около него на колени и энергичным кивком головы приказал Элен спуститься к нему. Когда она подошла к нему, он резким движением сунул ей в руку фонарь.
— Давай, свети внутрь, медицинская дрянь! — зашипел он, открывая маленький ящик рядом со страшным стулом.
— Что, нашел наконец свои сокровища? — язвительно спросила Юдифь и подошла к ним. Я последовал за ней.
Хозяин гостиницы рывком поднялся и направил пистолет Марии ей прямо в лоб.
— Еще одно слово, и я вышибу тебе мозги, вертихвостка.
Другой рукой он показал на ящик у его ног.
— Кто из вас знает, что это? — спросил он. — Это явно не относится к этой мегастереоустановке.
Я этого не знал, но, тем не менее, мог предположить, что маленький ящик, в котором были видны какие-то стрелки за стеклянными пластинками, служит для каких-то измерений, может быть, это микшерный пульт для стереоустановки.
— Это установка для ЭЭГ, — деловито сказала Элен.
— Что-что? — сбитый с толку переспросил Карл, мотая головой.
— ЭЭГ, или электроэнцефалограф, — повторила Элен ледяным тоном. — А вот это, — она указала на пучок цветных проводов, — тонкий кабель с электродами, это измерительные электроды, которые смазываются специальной токопроводящей жидкостью и прикрепляются пациенту на лоб и другие участки головы.
В течение нескольких долгих секунд хозяин гостиницы стоял, уставившись на молодую докторшу, забыв закрыть отвисшую челюсть, затем попытался изобразить на своем лице нечто, что, скорее всего, должно было быть улыбкой.
— Кажется, они слушали здесь чертовски клевую музыку, — сказал он.
«Чертовски клевую музыку», — эхом отдались его слова в моей голове. Последний камень из мозаики… Я снова приблизился к разгадке. Это место было опасно, оно…
У меня было такое чувство, что я отчаянно бросился на штурм почти непреодолимой стены в моей памяти. Там было что-то, что я должен был знать про это помещение, про всю эту крепость, что-то чрезвычайно важное… Почему я не мог этого вспомнить? Я ясно и отчетливо видел информацию, которая хранилась в моем подсознании. Но я не мог ее распознать.
Я невольно вспомнил газетную заметку, которую прочел от скуки во время моего путешествия в поезде. Репортаж о способности детей полностью вытеснять из активного сознания воспоминания о травматическом опыте. Может быть, я действительно уже бывал здесь однажды? Я мог вспомнить много интернатов, в которых я побывал в детстве и ранней юности, и среди них совершенно точно не было крепости Грайсфельдена. Может быть, моя память пыталась защитить меня от чего-то, препятствуя моему осознанию того, почему эта таинственная крепость так страшна для меня?
— И хотя эта техника с сегодняшней точки зрения кажется допотопной, — мрачно хвасталась Элен своими познаниями, — эта установка вовсе не относится ко временам Второй мировой. Мне кажется, эти приборы были смонтированы здесь где-то в восьмидесятые годы.
Должно быть, говорить о том, что она хорошо знает, было ее способом борьбы со страхом, который она должна была ощущать, глядя в дуло пистолета, наставленного на нее Карлом, который был готов выстрелить в любую минуту. Ей должно было быть совершенно ясно, что нам вполне достаточно этой информации, но докторша продолжала говорить твердым голосом, с кажущимся профессиональным увлечением. Это должно было меня устраивать. Хотя внизу, в анатомической коллекции, я готов был убить ее за эти ее проклятые сухие замечания, сейчас это все же было гораздо лучше, нежели то, что она могла бы еще раз за эту ночь потерять контроль над собой и сорваться, что, учитывая оружие в руке трактирщика, могло бы иметь самые драматичные последствия.
— Основной прибор, судя по всему, находится не здесь, не в этой башне, — сказала она, окидывая изучающим взглядом все помещение. — В основном приборе при помощи записывающей аппаратуры фиксируются сигналы измерений на бумаге. А тот прибор, который находится здесь, является всего лишь дифференциальным усилителем, который принимает сигналы ЭЭГ в примерно десять микровольт и измеряет и удаляет мешающее напряжение, — она указала кивком на ближайший громкоговоритель. — Если включить установку, то мешающее напряжение в крепости будет огромным. И я спрашиваю себя…
Внезапно мои виски пронзила острая, колющая боль, которая через несколько секунд превратилась в мучительную, все более болезненную пульсацию. С каждым мгновением у меня все сильнее щипало в глазах, как будто мои слезы превратились в едкую кислоту. Но вовсе не моя боль заставила докторшу внезапно запнуться и оцепенеть от ужаса. Словно сквозь туман я видел, как ее охватила дрожь, я услышал тупой гул, нараставший вместе с моей головной болью, и вот спустя несколько мгновений пол под нашими ногами начал слегка вибрировать. Шум, должно быть, происходил из огромной звуковой колонки в полу таинственной крепостной башни.
— Бежим отсюда! — в отчаянии воскликнула Юдифь. Она схватила меня за руку и потянула назад в сторону площадки и выхода, но ужас и невыносимая боль сковали мои члены. Несколько секунд она отчаянно дергала меня за руку, но потом выпустила ее и, охваченная паникой, кинулась к двери.