Вдруг она рассмеялась.
- Стив, вот пиздун! Язык без костей! Как быстро он раскололся? – опирается на колени. – Боюсь ваши планы только что пошли прахом – я не могу отказаться от исполнения Договора, если только его УЖЕ заключила. А если не захочу, то вы меня не заставите. Можете хоть сбросить со своей летающей крепости. И магии у меня больше нет. Была, да вышла!
- Как?
- Обменяла. – прячется в одеяло плотнее. – На балаболку Стива. Не рассказывайте ему – он будет напрасно корить себя. А я вполне согласна с такой ценой. Но… что-то у меня и осталось. – смотрит прямо в глаза. Зрачки рвано меняют свой размер. – Я вижу, что вы честный и по-своему благородный человек с принципами. Я помогу вам по доброй воле, как только подлечусь. Оставьте только меня с Локи в одной комнате на пять минут.
- Кто для вас капитан Роджерс?
- Мой старый друг. Мой милый художник. Мой бро. Я всегда буду на его стороне. А пока он с вами – то и на вашей. Но если попробуете его предать – пережгу все травы Земли, чтобы проклясть так, что Душа Мира с криком вышвырнет ваш дух в пустой космос! – из-за губ мелькают клыки.
Капитана Роджерса точно записали в стаю. Пора уходить.
- Стульчик только оставьте – Стиву некуда присесть, а сидеть рядом со мной на кровати он смущается.
Подойдя к двери задаю последний вопрос.
- Меч. Он сделан на заказ по вашей руке и на нем мы нашли клеймо «Злого Хомяка». Этот мастер продает только готовую продукцию, и только ножи. Как вам удалось его уговорить? Вы ему угрожали?
- Я и есть Злой Хомяк. Это еще одно мое имя.
Конец POV.
POV Стив Роджерс.
Хорошо быть Капитаном Америка. Мне без вопросов выдали в кухне кафетерия телячью ногу, специи и нож. Даже кетчуп положили. И не спросили зачем мне все это. И в больничном отсеке препараты кальция дали. Надо возвращаться в палату к заморенной Асте – ее сильно потрепало. Ран не видно, но все остальное…
Если бы не рукоять меча за спиной, то я бы ее не узнал. Одежда болталась на ней, как на пугале в кукурузном поле. Кожа на лице обтянула череп, на пальцах узлами выделялись суставы, глаза глубоко запали и остановились. Тони Старк сказал, что датчики его костюма не фиксируют сердцебиения и мозговой активности. Странная девушка Аста снова ушла от меня, помахивая трубкой и качая острыми ушами. Еще один человек для моего личного кладбища.
Я накричал на директора Фьюри, когда ее в закрытом черном пакете везли на вскрытие в лабораторию. Она всегда с уважением относилась к мертвым, так пусть же и ее тело не оскверняют. Я похороню ее в спокойном тихом месте и вылью на могилу целую бутылку вина. Для тебя, Аста, рыцарь из легенд. А потом зашуршал пакет и негромко раздался невнятный мат. Неисправима.
Ее сердце не билось тридцать семь минут, но она все же жива. Лежит на койке, бормочет под нос, сворачивается в комок и содрогается. Не успеваю прикоснуться к худому плечу, как руку берут в крепкий захват, оплетая конечностями и прижимая к холодной коже. Замерзла. Моя ладонь зажата между ледяными острыми коленями, не скрытыми никакой одеждой. Кровь приливает к лицу, но убирать руку я не буду – Аста только затихла и спокойно засопела. Пусть отдохнет – ей и так много досталось. А пока я просто буду думать на отвлеченные темы. А потом незаметно уберу, когда она согреется.
Но не вышло.
- Привет, болтун! – приветствуют меня с больничной койки. – Ко мне тут одноглазая птичка залетала. Пытала расспросами, предложениями всякими соблазняла. Я даже почти не поддалась.
- Тут был директор Фьюри? – сжимаю свою ношу.
- Да, заходил. И сдал тебя с потрохами, говорливый ты наш. Что ты ему наболтал? – тянется к пакету.
- Я не помню. – даже перестала шуршать. – Тебя хотели отправить в лабораторию на вскрытие. Я разозлился и перестал соблюдать субординацию с начальством.
- Ты наорал на местного Вотана? Уважаю. – пытается крепко пожать руку. – Это очень мило, что ты так заступался за мое бренное дохлое тело. И поэтому ты прощен! – продолжает копаться. – О боги! Ты принес кетчуп – нектар и амброзию! Иди сюда – я тебя расцелую за заступничество и соус!
Аста оставляет звонкий поцелуй сначала на одной щеке, потом на другой. А затем распаковывает мясо, как ни в чем не бывало. Ну да, всего-то семьдесят лет пролетело с прошлого раза. Пока я предавался воспоминаниям Аста отрезала первый кусок и с наслаждением начала его жевать.
- Ты всегда ешь сырое мясо?
- Стив, разве ты не помнишь, как мы с тобой угощались хлебом, оливками и сыром? Я себя не просто так Бешенным Хомяком зову – я все люблю. Но сырое мясо мне сейчас больше поможет. – отрезает еще кусок, солит, перчит и мажет кетчупом. Кончики ушей на секунду покрываются шерстью.
- И как оно на вкус? – морщусь. – Может надо было прожаренных стейков попросить?
- Противно смотреть? Но ничего не поделаешь. Можешь отвернуться, чтобы не смотреть, с кем связался. – очередной кусок молча готовится в пищу. – На самом деле это очень вкусно. Как в жару мороженое съесть. Тает на языке и в голове фейерверк взрывается. Жаль, что из-за проблем с порохом я не могу их запускать.
- Я просто не предполагаю, как эта нога вся в тебе поместится. Она размером чуть меньше тебя. Ну, в этом твоем состоянии. – математические расчеты мне не удаются.
- У меня сейчас все идет в дело. Кстати о «все», принесешь водички? Можно даже из-под крана.
Когда я вернулся со стаканом она уже вынула все таблетки из блистера, пробормотала «ваше здоровье» и выпила все до единой. Когда она успела уничтожить почти все мясо? Хотя это неважно – передо мной на койке сидит прежняя Аста и беспечно болтает ногами. Как и не было болезненной синевы и худобы.
- Хочешь я покажу, что такое лирим? – смотрит на меня с прищуром. – Теперь я не буду выглядеть облезлой бездомной кошкой.
- Давай. Хочу наконец увидеть это. В сорок втором я думал, что мне все мерещится. Что выпил слишком много вина и просто хотел спать… Я даже никому не рассказывал – боялся, что в психбольницу заберут. Баки меня бы обсмеял.
- Я тебя специально подпоила.
- Что?
Пока я пытаюсь найти достойные моего возмущения слова Аста смыкает на секунду веки. Человеческие уши заостряются, залезают на растрепанную макушку, голая кожа уступает темной шерсти. Открывает чуть посветлевшие глаза.
- Это промежуточный этап между человеком и лирим. – почесывает шею, а между губ мелькают заостренные зубы. – Его проще всего прятать. Помнишь мои шапки и тюрбаны? И, главное – поменьше улыбаться. А теперь полный лирим. Смотри на ноги. – смотрю. – Да не на коленки, на ступни гляди! Что с тобой сегодня такое, бро?
Сама ведь сказала.
Контур босых ног течет вслед за изменяющимися костями. Ступни плавно вытягиваются, пальцы становятся толще, угол пятки уползает наверх, знакомая темная короткая шерсть закрывает загар. Ногти становятся толстыми изогнутыми когтями. Невероятно. Пока я в ступоре смотрю, не отводя взгляда, она начинает копошиться за спиной.
- Но самое главное – хвост! – говорит слегка измененным гортанным голосом. Лицо тоже изменилось – челюсть стала тяжелее, нос и губы перестали походить на человеческие. Однако длинные спутанные волосы все так же спадают с головы. – Тебе что, не интересно? Я тут самое дорогое показываю, а он не смотрит. Я свой хвост кому попало не свечу!
- Теперь понятно, почему ты тогда сказала, что сочувствуешь драконам. – кладу руку на плечо. – Можно почесать тебя за ухом? Ты обещала мне, Аста.
Я не вижу ее чудовищем. Не вижу шерсти, клыков и острых когтей, только глаза, в которых колыхается странная теплота и нежность.
- Валяй. – и я провожу по ушам, что как шелк. И по мокрым растрепанным волосам.
Мир так спокоен…
- А хочешь я покажу тебе самую большую милоту на всем белом свете? – и выворачивает ногу в невероятное положение, тыча мохнатой ступней мне почти в лицо. – Смотри, мон шер, это – кошачьи пяточки.
Я закрываю рукой лицо. Зачем было портить такой момент?
Директор Фьюри созвал нас всех в центре управления. Всех, кто остался на борту.