«Не делай мне больно! Ненастоящая! Чужая! Холодная! Мертвая! Нет души! Не Астрель!»
Сердце в груди скрутило, и я закричал, срывая горло. Плотина, которой я отгораживался от всего, рухнула, погребая под собой. Мужчины не плачут, но ведь меня все равно никто не видит. И никто не скажет, за что мне все это.
Я все-таки пришел на ее могилу. Простой холмик среди корней яблони, на ветвях которой больше не появляются новые плоды. И простое грубое надгробие с клеймом Мастера «Три Луны» вместо всех ее имен — треугольник из растущей, полной и стареющей лун, что вырезали на камне гномы. Начало и конец, восход и закат. Я теперь прихожу сюда иногда. Изредка, не чаще раза в день, чтобы смахнуть с шершавого камня опавшие листья и уйти. Почти сразу, всего через полчаса. Старк за это называет меня лжецом и предлагает напиться, но меня берет только самогонка на паучьем яде. Которой нет — золотых яблок стало слишком мало, а Мурзик выкопал себе нору в лесу и ушел в спячку с первыми холодами.
Горевать вечно невозможно. Майрон как-то раз сказал мне, что если застрял и не знаешь, куда идти, то настало время разобрать чердак, чтобы занять руки. В моем случае «чердак» — это мешанина из черепицы, кирпичей и всяких мелочей, едва видимая из провалившегося в подвал дома. Хлам сбрасываю в одну кучу, а книги и подлежащие починке вещи складываю в коробки. Я работаю весь день в одиночестве, только иногда мне помогает Баки, а вечером ухожу в пригород Нью-Йорка, где ограда от зла и подкупленный зловредный дух не дают никому постороннему беспокоить меня. И это… помогает, хоть я и не успел попрощаться с Астой, как хотелось. Даже ее дух не явился, когда Баки бросил в разведенный с помощью кремня и кресала огонь сыр и мясо, поливая сухую землю вином. Дары вспыхнули и осыпались пеплом, означая, что жертва принята, но это и всё. Я бесполезно пытался звать ее по имени, но тщетно — Астрель не пришла, а мне придется продолжать жить, иначе Карл выполнит свою угрозу и будет ломать мне ноги раз в месяц, ведь я больше не имею права бросать на самотек дела Мира Двух Солнц. Либо я буду сильным Хаатом, либо наше с Астой детище захиреет, а этого допустить нельзя.
Абсолютной свободы не бывает. От обязанностей Капитана Америка меня временно освободили, но тут навалились другие проблемы — вечное лето нашего Мира сначала уступило место осени, а следом и зиме. Так что пришлось расконсервировать фирму «Гвенин», трясти запасы драгоценных металлов и закупать большими партиями материалы для теплой одежды, строительства и далее по списку от глав городов. Разбор завала за оградой из черепов замедлился из-за выпавшего снега, и я наконец согласился на предложение Сэма, ведь если Мир продолжит морозить землю, отражая мое состояние, то жителям придется переселяться, даже лирим с экватора вынуждены будут уйти. За исключением, пожалуй, морозостойкого Локи, но и он уйдет вслед за Бруннгильдой. Их перебранки уже давно стали обыденностью для многих поселений, где они появляются, сбегая от по-быстрому коронованного Тора. И где потом так же бурно мирятся, отчего родителям приходится краснеть и объяснять детям, что «дядя Локи» на самом деле не делает больно в гостевых покоях «тете Бруннгильде», добавляя в конце: «Вырастешь — тогда узнаешь». Я рад за них, как и за многих других. Тем более Локи не забывает про свою родину и регулярно посещает Йотунхейм, возвращая ему былую силу и латая дыры на Темной Стороне. Когда-нибудь он переселится туда, но явно только после того, как найдет место, где сможет жить теплокровная Бруннгильда. Бывший безумный захватчик с манией величия на деле оказался очень ответственным йотуном, так что и я готов.
— Что же, давайте начнем, — Сэм приземлился на стул в комнате культурного центра одного из районов Вашингтона. — У нас сегодня новенький, которого и так все знают, но правила есть правила. Представься, пожалуйста, любым именем, чтобы мы знали, как к тебе обращаться, — и показал на меня, сидящего рядом с ветеранами недавних войн. Они, в отличие от обычных зевак, не пялятся, доставая телефоны для съемки. Другое имя? А смысл?
— Здравствуйте, — поднялся с места, как полагается при знакомстве, хоть здесь и неофициальная обстановка. — Мое имя Стив Роджерс, но я не люблю, когда меня называют «Капитан Америка». Это скорее рабочий псевдоним, как и форма в цветах флага США. Мда, — стоять дальше уже просто неловко. — На самом деле я больше люблю рисовать, чем воевать, и пришел сюда по просьбе мистера Уилсона.
— Стив, — укоризненно взглянул на меня Сэм. — Мы тут все с похожими проблемами. Здесь тебя поймут.
— Ладно, — вздохнул и взъерошил волосы. — На самом деле несколько месяцев назад в вакандском сражении я потерял дорогого человека. Да, точно — человека, хотя она часто называла себя чудовищем. Аста успела побыть моей женой всего пару часов, прежде… — бездумно заскреб ногтем по кельтским узорам на браслете. — Прежде чем…
— До сих пор больно? — женщина лет сорока с печальными глазами вывела меня из ступора, положив руку на локоть. — Она сейчас на небесах и наверняка не хотела бы, чтобы ты так страдал, Стив.
— Нет ее в райских кущах, — упал на свое место и растекся по стулу. — Асту бы оттуда с позором выгнали. Или попросили на выход, откупившись золотом. Или, что скорее всего, она сама бы оттуда сбежала, наставив ангелам ловушек и прихватив какую-нибудь реликвию — руки у нее загребущие. В нашу третью встречу она так смотрела на мой щит, что я думал, будто вижу его в последний раз!
От негромкого дружного смеха мне стало немного легче. Пусть моя «дорога цветов» выложена из руин и осколков, но пройду ее с гордо поднятой головой. До конца. И кто знает, может однажды, спустя много лет я загляну в глаза какой-нибудь девчонки и увижу в них родную душу переродившейся Астрель. Майрон же дождался свою Унголиант-Сиф, а теперь они вместе растят сына, но… Майрон ждал тысячи лет и даже не надеялся на встречу.
Сколько бы ударов не нанесла мне судьба, я поднимусь после каждого. Ведь меня учили не сдаваться и быть стойким. Ведь если я сломаюсь, то это уже буду не я. Не Стивен Грант Роджерс из Бруклина.
— Так вот где он был! — сел на сломанную дубовую балку и уголком порванной шторы вытер пыль с рукояти ножа, что мы ковали вместе. — А я весь дом и базу Мстителей перевернул, чтобы его найти… Баки! Иди сюда и посмотри, что я нашел! — подобрался к приставленной деревянной лестнице, чтобы выбраться наружу.
В разборах завалов мы уже дошли почти до пола подвала — погода способствует, ведь снег все-таки сошел. Правда, не сразу, а спустя год. Целый год, за который я научился жить заново и вылез из своей скорлупы, ведь «дяде Стиву» положено разъезжать по делам Мира Двух Солнц на подросшем Харли или железном «харлее», если нужно обсудить вопросы с правительством США, и потом качать детишек друзей на коленях, а не мрачно сбивать кулаки в кровь об обмотанную серебристым прочным скотчем боксерскую грушу дни напролет. И это хорошо — мне будет что внести в файлы электронного дневника, кроме записей «проснулся, тренировался до мушек в глазах, вырубился». Первые записи я вводил вручную на ноутбуке, после чего Карл со шлепком закрыл лапой глаза (клуб «Дебаста»), и предложил забрать из моего дома все, придуманное в двадцатом веке, раз я такой «ретроград». Так что в мое запястье теперь тоже вживлен универсальный модуль-горошина, изобретенный техниками лирим. Подобные есть у многих наших граждан, ведь это гораздо удобнее, чем таскать с собой зеркало.
— Хроника, — дал команду для записи, остановившись на середине лестницы. — Завал разобран на девяносто четыре процента. Нашел сегодня мой нож-оберег. Хм… Как всегда, острый и нет следов ржавчины. Пусть это будет добрым знаком. Конец записи, — продолжил подъем. — Директор Барнс, ну где ты ходишь?
— У него неприятности с юными магами в нью-йоркском классе, — ответил мне совсем не Баки. Когда я выглянул из ямы, то увидел, как на подписанных коробках с удобством расположился Папа Легба, по обыкновению сложив сморщенные ладони на змеиной ручке трости. Прибедняется, изображая дряхлого старика. — Джеймс Бьюкенен Барнс убежал исправлять последствия неудавшегося колдовства. Та девочка неосторожно подобрала слова для наговора, поэтому у нее от ушей начала расти вторая пара ног. Нет-нет, с ней все будет в порядке — я это вижу, но впредь слова она станет подбирать тщательней. В таких тонких материях и просьбах к магии нужно быть очень осторожным, Хаат Стивен.