- Твоя любовь к сказочным рептилиям неистребима. Мы в пабе с драконом на вывеске и сидеть тоже будем под драконом.
- Ничего удивительного. – пожимает плечами. – Национальный флаг страны Кимри – красный дракон на бело-зеленом поле. Я тут ни при чем, Стив.
За столиком Аста чокается со мной кружкой со словами «Iechyd da! На здоровье, мон шер» и пригубливает темную жидкость с крепкой пенной шапкой. И правда вкусно.
- Мне нравится этот сорт. – Аста слизывает пену с губ, не открывая глаз. – Сладкое, как грех. Темное, как моя душонка. И пахнет старыми добрыми временами. М-м-м… Оно слабенькое, так что упиться в хлам мне не грозит. Однако, тут продают пиво «Удар по черепу» – название говорит само за себя. Но его мы пить не будем. – говорит в поднятую кружку.
- Знаешь, я недавно прочитал «Хоббита» и все эти драконы навели меня на одну мысль. – сдвигаю свое пиво в сторону. – Скажи, ты видела Смауга? Я не удивлюсь, если ты смогла с ним найти общий язык. Или обругать. Это было бы так на тебя похоже. – перебираю в памяти все нелепости.
- Нет, мой милый друг. – глаза становятся грустными. – Когда я пришла в Арду, он уже лежал на дне озера. Настоящих драконов за свою жизнь собственными глазами я так и не увидела, только в воспоминаниях других. А жаль – они красивые создания. И смертоносные, с гадким характером и неистребимой жадностью – этого не отнять, но прекрасные. Эх…
В этом вся она. Жалеет драконов, завела змею и назвала Пушком, выбрала себе чешуйчатую броню. Не удивлюсь, если она ночью спит на куче золота. А кошачьи уши с хвостом – лишь уловка, чтобы ее не раскрыли. И ее слова про огонь, когда она целовала меня, скрытая только водой, а в глазах оранжевым отблеском отражался светильник. И ее северное сияние тоже было как пламя. Я потом спрошу, что значили эти слова.
Вечер уже в разгаре, когда я откладываю карандаш с альбомом и приношу две новые кружки. Я пытаюсь ее нарисовать, но Аста не сидит на месте – ерзает на стуле и с предвкушением потирает подбородок.
- Помнишь я говорила, что бармен поставит любую музыку после четырех пинт? Так вот. Сегодня такой чудесный вечер, что ему не хватает только джиги. Мы собрали почти всю Великобританию: пиво – валлийское, мои косы – кельтские, а ирландской музыки нет. Непорядок. – и сокрушенно хмурит брови.
- Моя мать, Сара, была из Ирландии. – Асту покидает веселость, а я сильнее стискиваю карандаш. – Она была медсестрой и заразилась в больнице туберкулезом. А потом умерла. Я похоронил ее. Отец к тому времени уже погиб, и меня отправили в приют.
- Мой милый друг… – кладет мне руку на кулак и мягко разжимает пальцы. – Не грусти так сильно. Ведь ты счастливец – ты хотя бы помнишь свою мать. Мы сегодня воздадим ей почести на одном прекрасном месте. – и повторяет свой жест. В сердце и в памяти.
- Аста, а ты свою не помнишь? – смотрю, как она начинает тереть пальцы. – Я помню, как ты назвала себя сиротой.
- Я не помню вообще ничего. Ни родителей, ни детства, ни родного Мира, ни настоящего имени. – смотрит на руки. – Просто очнулась в незнакомом месте – и все. Глорфиндел неделями пытался разглядеть в моей памяти хоть что-нибудь, но все было бесполезно.
Хорошее здесь пиво. Чем меньше его становится в кружке, тем меньше мы грустим, хоть я и не пьянею. Когда Аста покидает меня на минутку, иду заказывать еще две пинты. И джигу. Несколько посетителей нетрезво выходят из-за столов, чтобы отбить ногами ритм. Я под веселые звуки барабана, скрипки и флейты пытаюсь нарисовать мою подругу. В нелепом халате, обившейся вокруг шеи змеей и гордо поднятой головой.
- Стив, ты мне безбожно льстишь, – подкралась как всегда и заглядывает через одно плечо в альбом, закидывая горячую руку на другое. – Глаза у меня меньше, а на голове вообще шухер творился. И еще ты совершил преступление против человечества – заказал музыку, и теперь мне не избежать позора. – тихо говорит на ухо, и ее дыхание щекочет кожу. Пара кос с железными бусинами скользят по моей рубашке, чтобы упасть вперед. Никакого приличного соблюдения положенного расстояния, но я не против.
- Будешь танцевать? – чуть поворачиваюсь, не прекращая водить карандашом по бумаге. – Ты же говорила, что смущаешься вести танец при посторонних. Даже заставила меня отвернуться, а сейчас много людей кругом.
Аста молчит, опирается подбородком на мое плечо и барабанит пальцами по второму. А потом прижимается щекой к рубашке и подмигивает. А я вдруг не знаю, куда деть глаза.
- Они все пьяные. И я притворюсь пьяной. – отходит к своему месту.
- Ну а как же я? На меня ведь алкоголь не действует. Мне снова отвернуться? – откладываю карандаш. – Это чудовищная несправедливость, мисс.
- А ты тоже притворись пьяным и смотри, Стив. – расстегивает замок. – Жарко тут. А ты – лови момент, мон шер.
Она скидывает куртку на стул и уходит в сторону танцоров, на ходу расправляя плечи, что почти не скрывает блузка. Ран на спине больше нет, только блестят на синей ткани железные бусины в волосах. Раньше она так не одевалась. А сегодня нарядилась. Может для меня? Интересно, мы еще «бро»? Одни вопросы без ответов. Тем временем Аста начинает стучать каблуками по полу, упирая руки в бока. Смеется, подпрыгивает, скрещивая ноги, и смотрит только в мою сторону. Как будто танцует для меня. Иногда ее глаза слишком ярко отражают свет, а кончики ушей временами немного заостряются и темнеют.
- Ты бы поосторожнее был, молодой человек. – рядом подсаживается пожилой мужчина. – Мы тут верим в фейри, а девушка, на которую ты так смотришь – не человек, а Лианан Ши. Рисуешь ее… А вот закончишь, и она уведет тебя под Холм, где время течет по-другому. Обратно вернуться не сможешь.
- Спасибо за предупреждение. Но я там уже был.
- Что это на меня этот мужик так смотрит, как будто я здесь младенцев ем? А между прочим, каннибализм и убийство детей самые страшные преступления во всех Мирах. – Аста разваливается на стуле и тяжело дышит.
- Меня вежливо предупредили, что с тобой связываться не стоит. – наношу последние штрихи на бумагу. – Этот мужчина назвал тебя Лианан Ши.
- Вот старый хрыч. Будь это так – я бы утащила тебя с собой еще в сорок втором. А Лианан Ши – по сути своей музы, правда общение с ними выходит для поэтов и певцов боком. А потом в деревянный макинтош и на два метра под землю.– усмехается и делает глоток из кружки.
- Неужели и правда бы увела с собой? – смотрю, как шевелятся при движении ключицы над вырезом блузки. И плечи теперь одеты не только в воду.
- Будь я фейри? Конечно, даже не задумывалась бы. У тебя, мон шер, очень ярко горит душа – просто как маяк в ночном море. Надо будет тебе оберег от них сделать. Стив… ты еще здесь?
Засмотрелся. Может на меня все же действует алкоголь? Или это просто Аста сегодня такая, не похожая ни на зверя, ни на рыцаря из легенд. Мне остается сделать вид, что рисунок не закончен и продолжать наносить ненужную штриховку.
- Давай-ка пойдем дальше. Я ведь обещала провести тебя на одно чудесное место. – снимает со спинки стула куртку.
- А как же пиво? Мы только по глотку сделали. – хочу задержать ее еще на немного.
- Стив, это не последнее место, где мы побываем. Лучше возьми две бутылки эля, пока я с глазастым валлийцем побеседую.
И уходит. Пока я расплачивался она что-то со смехом говорила старику и показывала длинные косы с бусинами, а потом просто скользнула мне под руку.
- Что ты ему сделала сейчас? Он больше не смотрит на тебя с подозрением. – пропускаю ее вперед, открыв дверь.
- Спасибо, ты очень вежлив. Я подержала в руках железо. А оно жжет кожу фейри. Считай, что отбрехалась на этот раз. – заводит в темный угол. – Ты мне веришь, Стив?
С высоты ее маленького роста на меня смотрят глаза, в которых опять отражается оранжевый огонь, которого я раньше так часто не замечал. Даже если она сейчас уведет меня за собой под Холм – я не буду против.
- Верю, Аста.
- Тогда обнимай, закрывай глаза и становись на Темный Путь.
Жаль, что ее плечи закрыты курткой.
Она привела меня не под Холм, а на Стоунхендж. Под светом ущербной луны рассказывала мне, что на этих древних камнях ворожили друиды еще четыре с половиной тысячи лет назад. Мы сидим плечом к плечу на поваленном камне, почти как совсем недавно в купальне. Только я смотрю на запад, а Аста на восток.