- Ты его не продала? Я же слышал, что ты не любишь украшения. – провожу пальцами по виткам.
- Я обещала носить его с честью. Ты знаешь это, ведь сам надевал его на меня, мо анам. – и накрывает мою руку своей.
Глаза и правда больше не пугают лопнувшими сосудами и смотрят решительно и прямо, как и целую вечность назад. Остается только последовать ее любимому совету и ловить момент, пока он есть. Ее губы снова с привкусом крови, но на этот раз ее собственной. Она закидывает руки мне за шею и притягивает ближе, еще ближе. Горячая и гибкая, как сталь, только что вынутая из пламени, как в моем сне. Только вот когда прижимаю ее к себе она ойкает и хватается за бок. Воздух снова заполнен красным и желтым. И еще.
- У тебя глаза светятся оранжевым сами по себе, а я думал, что они только отражают лампы.
- В смысле? – опешила и поворачивается к темному окну – смотрит в собственное отражение, оттянув вниз веко. – Да что же за паранормальщина со мной творится??? – закрывает глаза и откидывает голову, чтобы замереть на несколько секунд. – Странно. Душа Мира сказала, что все в порядке. Кстати, о паранормальщине.
Выпутывает из-за бронированного воротника тонкую косу с тремя бусинами – синяя, зеленая и желтая, как ее сияние в кругу исполинских камней Стоунхенджа. Отрезает ножом ровно половину длины.
- Ты не подумай, что я принимаю тебя за слабого. Ты отличный воин и моя помощь в бою тебе почти не нужна, но! От духов ты беззащитен, а летят они на тебя, как сороки на золотую монету. Вспомни ту женщину в красном кимоно, ну, когда ты позвал меня по имени. Еле успела тебя затащить из Киото обратно в Нью-Йорк. – тараторит как всегда, не давая вставить даже слова.
- Аста, погоди. Зачем было волосы резать? – держу в ладони медленно расплетающуюся прядь.
- Для надежности, мон шер. Если согласен принять еще один мой подарок, то заголяй запястье.
Под ее руками концы обрезанных волос сами соединяются в сплошную круговую косу с каменными бусинами на моей руке.
По пути к вертолету она грозилась залечь в гамаке до самого Самайна и прочитать «всю поганую литературку, вытащенную из небытия». А потом надела оставленные сапоги, закуталась в свою синюю накидку с созвездиями и привалилась к моему плечу с закрытыми глазами, попросив при пожаре выкидывать первой. Вижу, что синий – ее любимый цвет. Я дождусь конца октября, чтобы проверить это.
И кто такой «бородатый Купидон»?
Конец POV.
Стив растолкал меня, когда мы подлетали к базе. Можно даже сказать, что не растолкал, а тихо тряс за плечо. Только задремать успела… Я все еще зевала и потирала лицо, когда зашла в кабинет Фьюри.
- Директор Николас Джозеф Фьюри, есть новость.
- Какая же, Этиро? – навострил на меня свою повязку.
- Я заглянула в память главного живодера и обнаружила там одну забавную вещь. – устраиваюсь на стуле. – Он у нас нацистом оказался. Резал людей под музыку Третьего Рейха и постоянно читал трактаты по евгенике и Майн Кампф. А Наталья Романофф отметила, что для мелкой лаборатории у них слишком роскошное обеспечение. Боюсь, что это не единственная их точка.
- Хорошо. Я попрошу у агента Романофф подробный отчет. – протягивает руку.
- Что, еще один Договор? Я пас. – поднимаю ладони.
- У вас профдеформация, Этиро. Я всего лишь хочу пожать вам руку за отлично выполненную работу. И за подарок. – пока стискиваю темную ладонь он кивает на сверток, в котором на одно яблоко меньше. – Откуда они у вас?
- Спросите у мистера Энтони Эдварда Старка – и он вам расскажет историю в лицах и с шутками. До встречи. – говорю уже с порога.
И это у меня профдеформация? Я всего лишь зашла в штаб и крикнула «вспышка справа!», быстро кинув яблоками в старых знакомых. Поймал только Стив, Бартон проткнул стрелой, а Романофф не задумываясь прострелила.
- Да, мон шер… – подхожу ближе. – Только вы с Карлом более-менее знаете, чего от меня ждать. Тебе от Карла большой привет и восхищение рисунком, художник. Он говорит, что хотя бы на бумаге я не похожу на взъерошенную ворону.
- Сraban? – называет меня эльфийским именем, пока смахивает пылинки с сияющего яблока.
- Угу. Пожалуй, так и оденусь на Самайн. Я буду в черном, мо анам.
У портного в славном городе Ехо я заказала простое платье и длинную накидку, полностью обшитую вороньими перьями. У его знакомого Мастера Праздников – маску с клювом и черным уложенным назад плюмажем из окрашенных перьев птицы кульох с Арвароха, материка длинноименных воинов. И просадила оставшиеся деньги на бутыль бальзама Кахара. Гулять – так гулять! Я шмыгну домой на секундочку и потом обратно в город с мозаичными мостовыми, чтобы забрать заказ. Все же сегодня я буду веселиться. И дразнить Стива, который не дает моей душе успокоиться.
- У-у-у… Ты же говорила, что гений-хохмач посоветовал надеть костюмчик покороче, а это что? – Карл опять недоволен и подбивает на разврат.
- Нормальное платье. И широкий ворот одно плечо открывает. – кручусь перед зеркалом в полный рост.
- Ну да, все как художник любит… И золотую побрякушку на шею нацепила… Тебя вообще ширина подола и рукавов не смущает? Будет драка – запутаешься в них. И вообще, вырядилась как Морриган, которая хочет пробраться к королю Нуаду в спальню.
- Хорошая идея, Карл. Спасибо, что напомнил про кельтов. – накидываю на плечи простой плащ с глубоким капюшоном. – Самайн не только день мертвых, но и праздник собранного урожая. Я, пожалуй, наведаюсь к знакомому сприггану на Стоунхендж.
- Не боишься, что тебя заметят? Ты ведь не в кедах идешь.
- Там сейчас куча народа празднует. И все в образе – я сольюсь с толпой. – прячу яблоко-дар во внутренний карман. – Музыку, мой бесплотный друг!
Открываю дверь в Лондон, чтобы ноги в туфлях без каблуков тут же шагнули прямо на пожухлую траву у кромлеха. Ну и народу здесь собралось! И половина из них одеты, как я. В центре каменного круга стоит огромная жаровня с костром, в пламя которого подходящие по очереди потомки друидов бросают колосья и сухие травы. Я кидаю в огонь свое подношение – сияющее золотое яблоко для старых богов и Души Мира Стива Гранта Роджерса. Пусть у меня все будет, как подобает. Пусть все идет, как надо.
Пламя от моей жертвы ревущим столбом взметается высоко к звездному небу. Ох ты ж блин! Пока все ошарашены я быстренько выхожу за пределы круга. Напоследок я оглядываюсь и вижу, как с каменной высокой перемычки за мной следят мой старый знакомый спригган и еще один фейри с оленьими рогами. Надеюсь, они не злопамятные и им хватило моей улыбки и легкого поклона, пока я прикасалась рукой к золотому торквесу. Ну их нафиг – не до них сейчас. У меня там Стивен недосмущенным ходит. Непорядок. Осталось только шагнуть домой, затейливо заплести волосы, набросить на плечи накидку из перьев, и скользнуть Нью-Йорк, сжимая в руках маску.
- Сraban? – Стив повторяется и держит руки за спиной.
- Ну должна же я забрать навсегда что-нибудь хорошее из Арды?
Я оставляю легкий поцелуй на гладко выбритой щеке, когда он протягивает мне небольшой букет.
- Какая красота! Жаль только, что у меня вазы нет для них. И в руках их таскать неудобно будет. Мо анам, дашь мне ножницы – у меня появилась прекрасная идея.
Он стоит у меня за спиной, пока я отстригаю мелкие цветки и, сняв накидку, магией закрепляю их в волосах. Чтобы не вяли и не слетали.
- Я попросил, чтобы в магазине мне собрали букет из синих цветов. Мне кажется, что он тебе нравится. Я угадал? – и смущенно расправляет рубашку, что цветом как его подарок.
- Более чем. Барвинок, что ты мне преподнес, считают могильным цветком, оберегающим от злого колдовства. – в отражении Стив улыбается и на миг закрывает рукой лицо. – А еще славяне говорят «ночевать в барвинке», когда хотят поэтически сказать о проведенной ночи с любимым. – смотрю через зеркало в небесные глаза.
Я ниже его на голову, поэтому ему приходится сильно наклониться, чтобы начать легко целовать мне скулу, щеку, линию подбородка, невесомо удерживая меня за оголенное плечо. Он переходит на шею,и я спиной откидываюсь на него – пусть мнется барвинок и путаются волосы. Глаза сами собой закрываются. Когда он кладет теплые ладони мне на талию и со стоном в шею прижимает к себе я резко выдыхаю, а воздух опаляет мне нёбо. Мы еще перед зеркалом, поэтому я вижу, что мои глаза не просто горят оранжевым, а полыхают раскаленными углями, и магия цвета пламени неистово завивается не только в комнате, но и на улице за стеклом.