Часть исследователей, расширительно трактовавших женское движение, маркировали любую общественно-политическую деятельность женщин как участие в женском движении. И тогда становились возможным выводы, что «в 1870‐е годы не существовало какого-либо иного женского движения, кроме народнического»58. Все, чем занимались женщины в сфере политической – будь то работа в революционных и либеральных партиях, проведение специфических женских акций протеста, издание женских журналов, организация женских обществ и т. д., – все объявлялось женским движением. Тем самым стирался феномен женского общественного движения как женского. Широкое прочтение ключевого для темы термина при условии, что авторы не давали определения движению, вносило путаницу и делало работы по теме несопоставимыми и даже противоречащими друг другу.
Расширительное толкование феномена женского движения влекло за собой снижение его политической значимости и утверждение его политической несамостоятельности. Начиная с работ А. М. Коллонтай, либеральное женское движение определялось как движение, находящееся под идейным и организационным руководством кадетской партии, хотя на деле оно появилось на полвека раньше самой кадетской партии.
Кроме того, расширительное толкование женского движения использовалось в советское время в разного рода партийных, правительственных документах, было представлено в официальных изданиях. Большая Советская энциклопедия определила задачи женского движения после установления советской власти как
всемерное содействие строительству социализма, защиту социалистического отечества, вовлечение всех женщин в активную политическую и общественную деятельность59.
Те исследователи, которые рассматривали движение в узком смысле, то есть изучали само женское движение, были поставлены в рамки классовой схемы анализа, выделявшего в нем два направления: буржуазное и пролетарское. Первые советские исследователи определяли участниц либерального женского движения и феминизма как представительниц буржуазии, что было заведомым и грубым упрощением. Затем, жонглируя тезисом о «буржуазности женского движения», они доказывали его незначимость для российского социума60.
Исследователи позднесоветского времени отошли от подобной жесткой классовой интерпретации женского движения и избегали называть участниц движения буржуазками. В единичных монографиях, исследующих тему движения, они рассматривали его либо с позиций «женского вопроса»61, либо вписывали составляющей частью в освободительное движение62. И та и другая постановка исследовательской проблемы правомерна, но не ставит объектом своего анализа собственно женское движение.
В советской науке была предпринята попытка рассмотреть женское движение как некий целостный социальный феномен через деятельность его организаций. З. В. Гришина – одна из немногих исследователей советского времени, которая в своем диссертационном исследовании «Женские организации в России. 1905 – февраль – март 1917-го»63 сделала попытку теоретически обосновать значимость либерального женского движения для процесса социальных изменений. Она определила движение как «общественную деятельность женщин, вызванную особенностями их экономического, гражданского и политического положения. Наиболее полное отражение оно находит в деятельности организаций, созданных с целью борьбы за улучшение этого положения»64. К сожалению, диссертационное исследование Гришиной не было издано в виде монографии. В дальнейшей своей работе Гришина рассматривала женское движение именно как общественное движение, то есть как конфликтное взаимодействие женщин и власти65.
В отношении изучения феминизма можно сказать только одно: ни как движенческая практика, ни как теория, ни как идеология движение в советское время не исследовалось совсем. В ранней советской историографии русский феминизм упоминался только в контексте борьбы партии большевиков за вовлечение работниц в революционное движение и рассматривался как буржуазное движение женщин, стремящихся к обособленной борьбе женщин за их равноправие с мужчинами при сохранении капиталистического строя66. Этот тезис – результат политической борьбы, не имеющий к науке никакого отношения.
В позднесоветское время русский феминизм также стал жертвой идеологических установок. Он определялся как антимужское движение, не характерное для России67. Симптоматично, что российское движение женщин рубежа XIX–XX веков в этих исследованиях определяли как «женское движение», а развивающееся параллельно и одновременно движение женщин в западных странах – как «феминистское». При этом движения были аналогичны по своим целями, типам организаций, социальному составу участниц, коллективным действиям и так далее. Это неудивительно: господствующая идеология определяла выводы.
58
60
62
63
65
66
67