С другой стороны, на актуальность женской темы в кругах русских интеллектуалов повлияло обращение к этой теме западной социальной мысли. Женская тема стала предметом интереса и рассмотрения во французской интеллектуальной мысли, в диалоге с которой в значительной степени развивалась русская интеллектуальная мысль.
Идеи Жорж Санд обозначили «общественный», «политический», «идеологический» поворот в теме женщин.
Имя Жорж Санд (1802–1876) стало популярным в России в контексте идей новых моделей женственности. Тем самым она заняла особое место в подготовке общественного мнения России к восприятию проблем женской личности. Проникновение в Россию в начале 1830‐х годов ее романов, представлявших «живой протест против рутинных, вековых предрассудков, порабощавших женщину»193, усилило в России интерес к «женской» теме. Встречены они были недружественно.
Жорж Санд разрабатывала темы, составляющие женский мир XIX века, – мир любви, брака, семьи, детей. Правда, в иной постановке. Она рассматривала проблемы властных отношений, зависимости и угнетения женщины в браке, в семье; писала о безнравственности брака без любви, о влиянии сословных предрассудков и социального неравенства на отношения мужчины и женщины; требовала равенства чувств и фактического равенства в семье. Она «прописала» путь женщины к своей независимости, хотя и не декларировала его: это была деятельность женщины вне семейной сферы, право женщины на самостоятельное решение собственной судьбы.
Идеал женщины по Жорж Санд вобрал в себя опыт общественной деятельности женщин-республиканок, участниц французских революций 1830 и 1848 годов, свидетельницей которых она была. И этот идеал сильно отличался от романтического женского идеала «чистой девы» при муже-учителе.
Феномен самой Жорж Санд, своим интеллектуальным трудом, практикой своей жизни отрицавшей традиционные нормы поведения для женщины и взявшей на себя новую для женщины роль писательницы, общественной деятельницы, идеолога, – свидетельство кризиса традиционной женской идентичности в Европе – воспринимался россиянами как образец «новой женщины», способной обновить мир.
По свидетельствам современников, влияние Жорж Санд на русское общество 1830–1840‐х годов было огромным. Франция с 1789 по 1848 год пережила три революции, и из крепостной России на нее глядели как на школу гражданской зрелости, а на романы Жорж Санд – как на популярное изложение новых идей и интеллектуальных течений.
Трудно сказать, сколько романов Ж. Санд было переведено и опубликовано в 1830–1850‐е годы. Они переводились и печатались многими толстыми журналами, но несомненно одно: и в оригинале, и в переводах романы были очень популярны. Период между 1830‐ми и 1850‐ми годами называли 20-летием «жоржзандизма».
Для официальной идеологии взгляды Жорж Санд были абсолютно неприемлемы. Консервативная критика увидела в ее романах, в которых протест против семейной тирании сочетался с идеями утопического социализма, угрозу женской нравственности, идущую из революционной Европы. Такие издания, как «Сын Отечества» Греча, «Северная пчела» Булгарина и «Библиотека для чтения» Сенковского194, характеризовали ее романы в терминах «неженской смелости», «бесстыдства», «цинизма» и «безнравственности» и «относились с глумлением к только что тогда провозглашенной во Франции сен-симонистами идее женской эмансипации»195. Ф. В. Булгарин «с яростью нападал на Жорж-Занд, обзывая ее „чудовищем“ и „нравственным уродом“»196.
В полемике с ней определились взгляды многих представителей российского духовного олимпа.
Социолог, критик, философ и лидер славянофилов А. С. Хомяков был принципиальным противником Жорж Санд. Он находил ее идеи «одинаково безрассудными и одинаково отвратительными»197. Разделенность и неравность полов он рассматривал как Божий промысел, а женская эмансипация была для него не чем иным, как правом женщины на разврат наравне с мужчиной, дорогой к «войне полов», к полной женской зависимости и к деградации общества. Место женщины, по его мнению, было только в семье, которая являлась единственной оградой женщины от «буйной энергии мужского превосходства», и с исчезновением этой ограды эмансипированная женщина должна была превратиться в рабу мужчины198. При этом «старый бретер диалектики» не сомневался, что «протест целой школы, проповедующей эмансипацию, не пройдет без следа и что обществу предстоит впереди неизбежный выбор: или расширение пределов дозволенного разврата на женщину, или подчинение мужчины строгости нравственного закона»199.
193
194