Его высокая оценка «сердца женщины», облагораживающей «ум мужчины» (образец все того же умаления женского), вполне соответствовала концепции женщины и идеальным образцам женственности, которые подтачивала Жорж Санд и которые хорошо отражены в известных строчках М. А. Дмитриева-Мамонова:
Н. В. Гоголь оценил Жорж Санд как писательницу, которая «в немного лет произвела сильное изменение в нравах, чем все писатели, заботящиеся о развращении людей»201.
Демократическая критика поначалу приняла Жорж Санд очень сдержанно, но быстро продвинулась в сторону поддержки ее идей, а затем и восторженной оценки ее творчества, видя в ней выдающуюся писательницу, сумевшую раскрыть миру истинное, зависимое и трагическое положение женщины. Тот факт, что Жорж Санд совместно с П. Леру издавала журнал Revue indépendante, серьезно поднимал ее авторитет и придавал «идеологичность» и значимость ее идеям о женщинах в среде русской интеллигенции. Журнал рассматривал и развивал идеи равенства, общинного самоуправления, коллективной собственности, обязательности труда и был источником сведений для русских интеллектуалов о западной социальной мысли.
Д. И. Писарев назвал Жорж Санд «полезным работником нашего века»202. К. Д. Кавелин называл ее книги «нашим Евангелием»203.
Изменил свое первоначально отрицательное отношение к Жорж Санд «гладиатор русской критики» Белинский. Как сложившийся к тому времени «европеец», он ратовал за европейский путь развития страны, и идеи Ж. Санд были полностью восприняты им. Она предстала ему «гениальной женщиной», «первой поэтической славой мира», «Иоанной Д’Арк» и «энергическим адвокатом прав женщин», взгляды которой он называл «откровением», а ее творчество осмыслялось им как призыв к освобождению человека, как отказ от лжи в человеческих отношениях204.
П. Н. Ткачев и Л. Н. Толстой отзывались о ней дурно205.
Герцен услышал в романах Жорж Санд «голос женщины». «Разве голос G. Sand не заявил мнение женщины?» – вопрошал он206.
Хотя, по мнению исследователей, русских интеллектуалов в романах Ж. Санд куда больше привлекали социальные идеи, нежели проблемы женщин207.
Отношение к Ж. Санд было мерилом прогрессивности. По свидетельству современников, в 1830–1850‐е годы не только литераторы, но и рядовые читатели должны были определить свое отношение к ней. «Пора нам бросить эту Жорж Санд, которая всем надоела со своей бабьей эмансипацией», – писал переводчик И. И. Введенский А. П. Милюкову в 1843 году208. Но и в 1847 году «Санкт-Петербургские ведомости» еще писали: «Если вы не стоите на коленях перед Жорж Занд, то вы несовременный человек»209.
Другим основанием обращения к теме «положения женщин в российском обществе» было то, что проблема эта становилась частью освободительной доктрины и рассматривалась как составляющая задача освободительного движения. Деятели демократического направления – А. И. Герцен, Н. П. Огарев, В. Г. Белинский, М. В. Буташевич-Петрашевский, Ф. М. Достоевский, М. Е. Салтыков-Щедрин, В. П. Боткин, М. А. Бакунин, Т. Н. Грановский – в той или иной степени признавали, что частью общей эмансипации российского общества должна стать эмансипация женщины. Другой вопрос, оказавшийся позднее очень значимым, – что понимать под эмансипацией женщины?
Помимо этих внешних факторов, повлиявших на легитимацию проблем женщин в русской интеллектуальной среде и общественной мысли в 1830–1840‐е годы, существовали еще и внутренние причины, способствовавшие этому процессу. А именно – личный опыт «духовных отцов нации».
200
202
203
204
Письмо В. Г. Белинского Н. А. Бакунину 7 ноября 1842, Петербург // Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 12. М., 1956. С. 113–115;
205
208