Гуманистическое видение мира получило свое яркое воплощение в образах искусства, которое достигло в эпоху Возрождения небывалого расцвета. Одним из существенных аспектов восприятия действительности являлось в это время восприятие эстетическое. «Художественное созидание, казалось, стало неутолимой потребностью людей ренессансной эпохи, выражением их неиссякаемой творческой энергии»{120}. Как писал Микеланджело в сонете 236, он стремился приблизиться к «столь совершенной красоте, что ничто не может ограничить ее вечность». Даже самые гениальные из художников (а вернее — самые гениальные в особенности) постоянно испытывали чувство неудовлетворенности.
Впервые важное значение приобрела живопись, преимущественно монументальная (жанр станковой живописи тогда только начинал выделяться).
Большинство картин и фресок было написано на религиозные темы, значительно меньше — на сюжеты, почерпнутые из античной мифологии или истории, и совсем мало — на современные темы (среди последних преобладал портрет). Но любому сюжету художники давали гуманистическое истолкование. В искусстве выражалось мироощущение эпохи. Центральное место занял образ человека, обладающего высокими моральными качествами, творящего себя и окружающий его мир. Таким образом, эстетическое и этическое начала в искусстве как бы сливались. Изображая мадонн, христианских святых или языческих богов, живописцы выражали свое представление о человеке современной им эпохи; содержанию легенд придавался общечеловеческий смысл. При этом художники, разумеется, не были лишены искреннего религиозного чувства, но их помыслы обращались к земному. Как и в гуманизме, в ренессансном искусстве христианство сближалось с язычеством.
Художникам была свойственна героизация действительности. «Разрыв между мечтой и реальностью не заключал в себе внутреннего трагизма. Идеал, как бы утопичен он ни был, никогда не казался людям раннего Возрождения недостижимым, он был недостижим только в данное время и при данных обстоятельствах… В глазах людей этого времени обе стороны — и реальная, и идеальная — имеют ценность… Воплощенная в произведении реальность всегда проецируется в область идеального, которое выступает как норма»{121}. Впрочем, многим живописцам той эпохи претворение идеала в жизнь могло казаться возможным и в их время.
В отличие от средневекового искусства, с его отрешенностью от реального мира и обращением к божественному, сверхчувственному, ренессансный художник стремится изображать увиденный мир. Еще в XIV в. хронист Филиппо Виллани отзывается о Чимабуэ: «Он стал писать, подражая природе». Однако при этом в процессе творчества окружающее преломлялось через призму сознания художника и представало в его произведениях преображенным, ошеломляюще чудесным, но в то же время не трансцендентным. «Пафос Возрождения был в способности искусства создавать образы, в которых сквозь их зримый облик проглядывает нечто незримое, намекающее на высокий мир идей». Те, кто творил искусство, не ограничивались пассивной позицией: своими произведениями они активно вторгались в жизнь, влияя на отношение к окружающему зрителя, его взгляд на мир. «Культура Возрождения, в высшей степени действенная, стремилась переделать основы человеческого существования и самосознания»{122}.
Между мастером и зрителем складываются отношения нового типа: картина или статуя воздействуют на человека, рассматривающего их, благодаря своим художественным достоинствам, таланту их создателя. Зритель же в свою очередь должен выработать в себе способность воспринимать эстетическую ценность произведения искусства — в отличие от средневекового человека, в глазах которого икона или церковная скульптура служили лишь неким отражением вечности, ибо целью искусства являлось духовное преображение верующего. Не случайно в средневековом готическом соборе роспись и скульптурные изображения часто были расположены высоко и находились в полумраке — сила впечатления, которые они производили, от этого не уменьшалась.
Насыщенное гуманистическим содержанием искусство (указывало не только эмоциональное воздействие на общество: помогая современникам удовлетворить их стремление понять себя и окружающий мир, оно служило и средством познания. В обоих качествах оно помогало формированию личности нового склада. Искусство также являлось орудием происходившего переворота. Недаром в представлении Энео Сильвио гуманизм и искусство были двумя проявлениями того же феномена «обновления» культуры: «После Петрарки расцвела словесность. После Джотто воскресла живопись»{123}.