Свой труд Бруни начинает с Римской республики времен Суллы. Основное внимание уделяется новой эпохе — тому времени, когда, по мнению гуманистов, вновь засиял свет после долгих сумеречных столетий. Восемь книг из двенадцати посвящены истории Флоренции XIV столетия (Бруни успел дойти до 1402 г.). Впервые проводится четкая грань между античностью и средними веками, эта грань — падение Римской империи.
Рассказывая о конкретных событиях, Бруни исключает легенды и чудеса. В источниках, главным образом хрониках, он пытается отобрать наиболее достоверный материал и выявить внутренние связи между событиями. С тем, что движущей силой исторического процесса становится сам человек, связана и своеобразная форма, заимствованная Бруни у Тита Ливия и других античных историков. Драматизируя историю, он включает в повествование вымышленные длинные речи, которые якобы произносили те или иные исторические деятели. Этот прием, широко применявшийся и последующими гуманистическими историками (так называемой риторической школы), в основном объяснялся стремлением Бруни ярче выразить индивидуальность людей, выявить мотивы и побуждения, лежавшие в основе их деятельности. В конкретном описании политической истории Флоренции Бруни по-прежнему проявляет приверженность республике. Поведение грандов, как и тех влиятельных пополанских родов, которые с конца XIV в. постепенно устанавливали во» Флоренции олигархический строй, вызывает у гуманиста решительное осуждение. Крайне враждебно — как время анархии, насилия и грабежей — описывает он восстание чомпи в 1378 г., делая характерный вывод об опасности захвата «чернью» хотя бы небольшой власти, ибо в таком случае не удастся помешать им решиться на большее.
Если Петрарку история интересовала лишь в культурном и этическом аспектах, то для Бруни содержание его исторических трудов и применяемый им метод — орудие непосредственного воздействия на политические и социальные отношения современности. «История флорентийского народа» получила такую широкую известность, что во время пышных похорон Бруни на грудь ему положили именно этот труд.
Весьма типичен для Бруни его «Диалог к Петру Павлу Гистрию»{248}. В эпоху Возрождения диалог, в котором реальные персонажи — современники автора произносили вымышленные речи (правда, обычно соответствовавшие их философской концепции), стал весьма распространенной формой литературных сочинений. Это объясняется специфическим способом мышления гуманистов, обусловленным переходным характером культуры Ренессанса, совмещавшей предшествовавшие культуры, усваивавшей идеи разных философских школ, которые перетолковывались на иной лад. «Ренессансный индивид впервые сталкивал внутри себя разные культурные позиции, не становясь полностью ни на одну из них и становясь тем самым их творцом, вырабатывая при этом самого себя, свою собственную индивидуальность…»{249}. Отсюда — диалогичность мышления. В диалоге рассматриваются разные позиции (включенные в ту же культуру этого времени), и «истинный синтез — в самой возможности сопоставления… а не в конечном выводе»{250}.
Главный предмет спора в «Диалоге к Петру Павлу Гистрию» — творчество так называемых триумвиров — Данте, Петрарки и Боккаччо. Один из участников диалога, Никколо Никколи, в первый день спора нападает на них. На следующий день Никколи опровергает собственные обвинения, стремясь убедить слушателей в величии триумвиров. Таким образом, диалог содержит и высокую оценку творчества триумвиров, и признание их недостатков (главный из них — неглубокое знание античной культуры); следовательно, критическое отношение к современной культуре соседствует с прославлением этого времени.
В творчестве Бруни нашли выражение культурные и этические устремления гуманизма, уже сформировавшегося как целостная система идей. Пополанская республика представляется Бруни наиболее совершенной и единственно законной формой правления. Разумеется, реальная Флоренция, и ранее не схожая с изображаемым им городом, в котором царят равенство, правосудие и свобода, в период утверждения олигархии и позднее, при усилении власти Козимо Медичи, все более отклонялась от этого идеала. И тем не менее идеи Бруни оказывали сильное воздействие на умы современников. Популярность его была огромна» «В это время мессер Лионардо приобрел такую известность, что его слава широко распространилась в Италии и за ее пределами… — пишет его друг Бистиччи. — Могу сказать, что я видел многих, которые приехали во Флоренцию из Испании и Франции лишь из-за его славы; их побудило к тому только желание увидеть мессера Лионардо»{251}.