Море было еще до ужаса холодное, но мы все-таки выкупались и попытались привести себя в более или менее приличный вид.
— А почему ты взял меня в город? — полюбопытствовала я.
— Для достоверности, — ничуть не смущаясь, пояснил Нож. — Два парня, идущие из бухты Ай-яй-яй, могут вызвать слишком много вопросов.
— Ну спасибо, странная какая-то достоверность! — обиделась я.
— Ты не поняла. Парочкой пойдем мы с тобой, а Штиль поплетется в одиночестве. Или нет, давайте вы пойдете, а я буду в отдалении. Во Второй Гавани встретимся.
— Как скажешь.
Мы пошли в Ракушку короткой тропой, бегущей по прибрежным скалам. Нож ушел первый и скоро он скрылся из виду.
— Ты же не из Ракушки? — спросила я утвердительно у Штиля.
Тот кивнул.
— Да. Я из Пятки Белки, которая лежит на побережье к востоку от устья Плети.
— Тогда я тебе кое-что покажу! — обрадовалась я. Для этого надо было сойти с тропинки.
Мы немного спустились между скал по расщелине.
— Вот, а теперь смотри! — повернулась я. Неприметная с тропы, одна из скал, если смотреть на нее снизу, до ужаса напоминала голову большой добродушной собаки.
— Эта наша Собака, — гордо сказала я. — Правда, похоже?
Штиль кивнул.
Мы снова поднялись на тропу и пошли к городу. Слева скалы обрывались в море, справа уходил вниз поросший лесом склон.
— А вот здесь раньше жертвенные костры горели. Видишь, даже остатки валов сохранились? — показывала я все попадающиеся достопримечательности.
— Больше похоже, что корабли сюда, на скалы, заманивали, — заметил Штиль.
— Тебя не проведешь. Но дело было так: сначала заманивали, а потом, после грабежа, на радостях жертвенные костры Морской Гостье зажигали. Одно другому не мешало. Это давно было, еще до Ракушки.
— Вы верите в Морскую Гостью? — удивился Штиль.
— Верим. А чему ты так удивляешься?
— А как же Медбрат и Сестра-Хозяйка?
— А чем им Морская Гостья помешала? Они больше за сушу отвечают, а моря побаиваются.
— Почему Гостья?
— Потому что нет у нее храмов и дома нет. Бежит себе по волнам и появляется там, где хочет. Любит северо-западный ветер. Она сама по себе.
— Почему же вы ее так любите?
— Она людям парус дала.
С самой высокой точки тропы я попыталась высмотреть, не видно ли на горе золотого отблеска, не заметен ли мой дракон.
Нет, гора тайн не выдавала.
Мы спустились со скал и вышли ко Второй Гавани.
Я засмотрелась на корабли и пропустила появление Ножа.
— Нормально дошли? — спросил он, вынырнув откуда-то из-за складов. — Тогда идем.
Никогда не думала, что увижу Ракушку такой…
Словно помнила веселого, цветущего человека, а встретила его после долгой отлучки больным и погасшим.
Ракушка как будто съежилась, поблекла, поникла увядшей травой. И люди на улицах не улыбались, как прежде, и гомон на припортовом рынке потерял свою остроту и соленость. Даже солнце теперь светило не так ярко.
Мы поднялись по улочкам вверх от Второй Гавани и вышли на главную площадь Ракушки, которая называлась Легкая Плешь и была разбита перед холмом Окончательная Лысина.
Там, на холме, стоял храм Сестры-Хозяйки и Медбрата, в пристрое которого, дабы место не пропадало, печатали еще и монеты; возвышался Дом Городских Старшин и башня, которую, как и храм, практично использовали для совершенно противоположных целей: хранили в ней городскую казну и держали преступников.
Теперь там размещался гарнизон, присланный из столицы и заменяющий собой прежнее городское самоуправление. Сюда же подтянулись и прочие службы, осуществляющие единообразное управление во всех городах разросшейся империи.
Адреса теперь звучали так: Служба Надзора за Порядком — Легкая Плешь, дом один, два, три. Службы Гражданских Дел — Легкая Плешь, дом четыре. Гарнизон — Окончательная Лысина.
— Ты посиди, а мы оглядимся, надо Лысину потоптать, — сказал Нож и усадил меня на скамью под тенистыми дубами, насаженными около бывшей Выставки Диковинок Ракушки. Выставку, видно, тоже попросили отсюда, дабы не мешала управлению,
Я сидела и смотрела, жизнь площади разворачивалась у меня перед глазами, и мне становилось все хуже и хуже.
В центре Ракушки вновь потянуло разрушенной Пряжкой, словно и не взрывались от моего крика ее стены, не рушился нерушимый Перст.
Оказывается, не только меня ломали на краю земли в пансионате, переделывая для нужд Окончательного Воссоединения.
Здесь, на берегу моря, пытались сломать мою Ракушку!