Натоптанной за эти дни тропой мы пошли вниз, к бухте. Сестра изредка ругалась, но упрямо шла сама, и это казалось чудом.
Только спустившись с горы наполовину, она согласилась опираться на меня.
Как две ленивые черепашки, поздним вечером мы добрались до Второй Гавани, никем не встреченные, не замеченные, не узнанные.
И тихо побрели вверх по городским улочкам. Домой.
Грязные, голодные и усталые, мы поднимались все выше над бухтой, иногда останавливаясь, чтобы поглядеть, как красиво горят окна домов позади нас, как покачиваются сигнальные фонари на кораблях в Гаванях и на рейде, в такт колыханию самих кораблей. И чтобы еще раз всей душой почувствовать, какая же все-таки она красивая, наша Ракушка.
А потом уже не останавливались.
Потому что запахло пирогом, домашним пирогом, который мамы пекут по большим праздникам, когда домой возвращаются выросшие дети, и запах которого растекается далеко-далеко, по всей улице.
И мы знали, что это для нас, что папа с мамой нас давно ждут.
Ракушка стряхнула с себя Сильных, словно капли воды со створок. Потом пришел черед Трем Каплям и другим городам по полуострову: Зонтику, Сумеркам и остальным.
То есть острову.
Даже удивительно, как быстро все привыкли к тому, что мы теперь островитяне. Может быть, потому, что мы всегда подспудно себя ими чувствовали.
Новый остров назвали — Лоскуток.
Дракон вернулся через три дня и местом жительства избрал наш небольшой сад, изогнувшись там на дорожке не хуже священной фигуры "зю". Как выяснилось, он на произошедшие перемены смотрел скептически и общей радости не разделял.
— А другие города по побережью? — периодически задавал неудобные вопросы дракон. — Чем они хуже?
— Но я же не всесильна! — отбивалась я, как могла. — Сколько раз тебе говорить, я не знаю решения глобальных проблем, все, что я могу, — немного обустроить свой дом. На этом мои возможности исчерпываются.
Не прошло и одной луны, как Ракушка приобрела прежний несерьезный облик. По-настоящему серьезным было только заложение новой верфи около Второй Гавани. Флот острова решено было увеличить.
На Окончательную Лысину вернулся и Дом Городских Старшин, и тюрьма, и хранилище казны, изрядно опустевшей за три года. Тухлый Рынок снова замозолил глаза Нетухлому.
А мы просто жили в ожидании лета.
Незаметно образовалось столько важных неотложных дел: поскорее красиво загореть, сшить новые платья, купить новые шляпки…
Да еще ведь летом надо было поступать в Университет. Сестре, Ножу и остальным сопротивленцам было хорошо — им надо было только восстановиться.
Мне же придется сдавать вступительные экзамены, и еще неизвестно, не вернут ли меня просто-напросто в школу из-за трехлетнего пропуска.
Не раз и не два становилось страшно: спросят меня что-нибудь, а я им в ответ рецепт песочного теста, по привычке. Ладно бы хорошего, но и тут в пансионате нас надули — я попробовала дома стряпать, как учили, уж лучше бы не позорилась. А мама печет искуснее любых Магистров.
Я уже серьезно подумывала, что надо бы дракона привлечь к моему поступлению в качестве шпаргалки — пусть сидит за забором и подсказывает, если что.
Дракон отбрыкался, сказал, что материалом не владеет. Наврал, конечно.
Они с папой ночами вели бесконечные беседы, обогащая друг друга знаниями.
Что творится на большой земле, мы знали в общих чертах — в столице снова была какая-то заварушка, так что тетушкин незаменимый подвал явно не пустовал.
Говорили, что теперь Правое Крыло решило повторить судьбу Левого и сейчас Хвосту Коровы не до нас. Это и спасало Ракушку.
Мы надеялись, что, пока они делят власть, успеем возвести вокруг острова наши стены — корабли.
Жизнь продолжалась.
День был теплый и зеленый.
Из наших окон было видно, что в Первую Гавань пришел корабль. Не наш — его поставили на рейде.
Но больше мне ничего увидеть не удалось — сестра решительно задернула шторы и повернула меня к столу с учебниками. Еще бы, через пару недель экзамены.
Вздохнув, я уселась за стол.
Через полчаса вдруг ясно поняла, что прочитанное куда лучше запомнится, если читать его лежа — будет удобно и можно не отвлекаться. Я перебралась в кровать.
Через десять минут книга загадочным образом оказалась под подушкой, а я крепко спала.
Через час разъяренная сестра дернула меня за хвост.
— Скажи начистоту, что ты любишь больше, чем спать?