– Ты не переживай, – сказал я. – Тебя тоже посадят. Обязательно. Не завтра, так через год. А то и меньше.
– Тогда да! – всхлипнул мужик, пуская дым в разные стороны. – Тогда будет по закону. По справедливости. Я ведь должен сидеть!
– Должен, значит сядешь, – я затушил сигарету и пошел к проводнице в купе.
Она протирала салфеткой стаканы, подстаканники и мельхиоровые ложечки.
– Наталья, а когда мост-то будет знаменитый через Волгу?
-Ух, ты! – встрепенулась Наташа, кинув взгляд на часики.– Чуть не профукали мост. Через пять минут подъезжаем к Зеленодольску. А за ним сразу и мост тебе, и Волга-матушка, широка да глубока.
Она опустила окно у себя в купе-каморке и пальцем показала. Туда, мол, головы высовывай и наслаждайся.
– А чай кто обещал? Я за минуту выпью.
Пока она наливала заварку и кипяток, я сгонял к себе в купе, Супруги спали, оставив на столе недоеденные помидоры с огурцами, лук и кусок любительской колбасы. Я набрал со дна портфеля горсть пряничных крошек и побежал быстренько пить чай. Крошки ещё на бегу успел заложить в рот, потом запил сладкое и сытное месиво крепким чаем, сказал торопливое «спасибо» и высунул голову как можно дальше в окно.
На меня летел, пугая странным волнистым рельефом и блеском большого блестящего церковного купола, город Зеленодольск, прилепившийся одной своей окраиной к мосту через Волгу, а другой – к маленьким озерцам, заводям, березовым колкам и тоненьким ручьям-речкам, которым тоже хотелось, наверное, слиться с могучей рекой. А, может, им и на своих местах было хорошо. Глядя на аккуратный, даже на первый взгляд довольный собой и своим приволжским статусом городок, думалось именно так. Хотя выше по течению, совсем недалеко, жил совсем уж счастливый, богатый и огромный, красивый и древний город-былина Казань.
Через десять минут Зеленодольск улетел назад, а поезд бросился в тесные объятия моста. Наталья успела раньше рассказать, что называется он «Романовский мост». Или ещё «Красный мост».И что построили его в 1913 году, а с тех пор только раз, в двадцатых годах, что-то ремонтировали.
То, что я увидел, словами передается непросто. Но я попытаюсь.
Казалось, что внизу, под поездом, на двадцатиметровой высоте вообще ничего не было. Только спокойная тёмная вода медленно двигалась вниз к Каспию. На воде под поездом плавали рыбацкие лодки. Их было много, как будто рыбу гипнотизировал грохот поездов и она ловилась именно под мостом. Если бы не вертикальные арочные и трапециевидные фермы, если бы они не лезли в глаза с боков, то создавалось бы полное ощущение свободного полета огромной и громкой змеи-гиганта через исполинскую километровую волжскую ширь.
Я вылез из окна по плечи и стал смотреть вниз, туда, где колёса. Они были на месте. Крутились. Но рельсы не просматривались. То ли колесо наезжало на них быстрее, чем фокусировался глаз, то ли рельсов на мосту не было. По крайней мере, не было шпал. Точно. На чем лежали рельсы, знали только те, похоже, кто работал на мосту. Мой вагон парил над Волгой! Я сосредоточился и выключил из поля зрения боковые укрепления, высокие и массивные. Они отражали и усиливали стук колёс, но уже не мешали видеть под собой реку. Потом я заткнул уши пальцами и стал как натуральный орёл разглядывать в относительной тишине картину, написанную природой на этом куске планеты. Вагон бесшумно долетел до середины Волги и вдруг мне показалось, что время замедлило бег свой неистовый. Справа по течению под мостом медленно плыл большой и красивый речной теплоход. У него было две палубы и на верхней сновало много пёстрых туристов. Они задирали головы вверх и смело наблюдали, как с громом, хоть и без молний, над кораблем пролетает страшный, если глядеть снизу, длинный и тяжелый кусок металла. От дальнего берега отчалил большой паром и, спотыкаясь о поперечные волны, скучно побрёл к Зеленодольскому берегу. Рыбаки в лодках снимали шляпы, панамы, кепки, носовые платки, завязанные углами в узлы, размахивали ими вслед грохоту и скрежету чугуна и стали. Видно, это такая традиция у рыбаков. Не первый же наш поезд они увидели. Ритуал, наверное, как-то улучшал клёв. Я перестал замечать и колеса вагонные, и мощные продольные несущие балки, даже поперечных стальных перемычек уже не видели глаза. Только Волгу, маленькие волны, редкие воронки, ввинчивающие в дно всё, что в них заносило. Видел речные подъемные краны на баржах-платформах, снимающие с больших катеров круглые тюки и ящики в сетках. И у меня, как у настоящего хищника-орла, мелькнула мысль – спикировать вниз к волне и выхватить из неё отслеженную с высоты своего полета рыбину. Эх, лететь бы так да лететь! Романовский мост был чудом техники и архитектуры. Потрясающе, что на такие чудеса были способны люди мастеровые почти семьдесят лет назад.