Много времени отнимали праздничные церемонии. Так, в Крещение обряд водосвятия торжественно совершался митрополитом в специально выстроенном павильоне на Неве, напротив Зимнего дворца, в присутствии двора и войск гвардии, при большом стечении народа. На Пасху императорская чета должна была похристосоваться со всеми чинами двора и свиты, сановниками, придворным духовенством, представителями всех частей гвардии и Петербургского гарнизона, причем от каждой роты являлись фельдфебель, унтер-офицер и рядовой, с чинами Конвоя Его Величества, всеми чинами, бывшими в пасхальную ночь в карауле во дворце, с придворными певчими, дворцовой прислугой – всего с несколькими тысячами человек. Христосование продолжалось три дня. Сначала каждый христосовался с государем, пожимая ему руку, затем – с государыней, получая от нее фарфоровое яйцо и целуя ей руку. «После христосования государь должен был идти мыть лицо и бороду – вода становилась черной, а рука государыни темнела и опухала. В приказах по частям, представители которых являлись на Пасху, писалось, чтобы нижние чины не фабрили усов и бороды» (30; 76).
Много времени занимали и так называемые представления императору и императрице – особая придворная церемония, краткая аудиенция при приезде в столицу кого-либо из имеющих на это право, или при отъезде, уходе в отпуск и возвращении из него, назначении на должность, производстве в чин, награждении орденом и т. д. Совершалось также представление великим князьям и княгиням. На него имели право военные и штатские генералы, статские советники, их жены и дочери, назначенные во фрейлины. Мужчины испрашивали позволения представиться через гофмейстеров, дамы – через гофмейстерин. В назначенный день мужчины являлись в парадной форме, при орденах, штатские – во фраках, белых жилетах и галстуках, дамы утром были в светлых шелковых платьях без декольте и в шляпках, вечером – в нарядных платьях с вырезом и с короткими рукавами, в головных уборах, девицы – с цветами на голове. Правую перчатку кавалеры и дамы снимали, так как полагалось целовать руку особам, которым представлялись. Представляющиеся выстраивались в два ряда по чинам, дамы – по чинам мужей, дочери – возле матерей, а если дочь назначалась во фрейлины, она становилась с другими фрейлинами. При входе высочайшей особы делался общий поклон, при представлении вновь кланялись. Разговор, если он имел место, начинала августейшая особа, и велся он на том языке, который этой особой был избран, причем по-французски и по-немецки обращались в третьем лице, по-русски употребляли «Вы» с частым прибавлением титула собеседника, особенно в конце первого ответа на вопрос. Обязанностью принимавших было сказать хотя бы несколько слов. Имели место и особые представления, когда разговор велся сидя, в кабинете высочайшей особы или в гостиной. Разговаривать следовало, избегая неловких пауз, а это при природной стеснительности многих Романовых было непросто. Уходить можно было только тогда, когда высочайшая особа подавала знак, вставая или прощаясь. При этом покидали комнату, пятясь задом до самой двери; для дам при длинных шлейфах парадных платьев это было затруднительно, но таков был этикет.
Мало того, что дворцовый церемониал был сложен. Все эти мелочи и пустяки высочайшего быта совершались строго по часам. В XIX в. завтраки и обеды фамилии длились ровно 50 минут, и ни минутой более. При этом блюда должны были точно следовать одно за другим. И уже не имело значения, что одни блюда перепрели, ожидая своей очереди, другие были слишком горячи: главное – соблюсти форму. Особой точностью отличался Николай I. Если литургия в придворной церкви должна была начинаться в 11 часов, она начиналась не без двух минут 11 и не три минуты 12, а в 11! При незначительных нарушениях церемониала чиновник Министерства двора являлся к нарушителям с содержащей высочайший выговор бумагой, в которой они должны были расписаться. Условности!..