На фотоаппарат островитяне реагируют спокойно, по большей части даже доброжелательно. На материке же, если видят нацеленный объектив, либо яростно требуют денег, либо в панике убегают.
Туалеты, как, впрочем, и везде в Перу, с непременной вытяжной трубой. На территории острова ни одной свалки, на тропах – ни соринки. Чистота идеальная. Члены общины живут по законам, выработанным веками. Того, кто нарушает их, ожидает несмываемый позор и всеобщее презрение. Удастся ли им и дальше сохранять сложившийся уклад жизни, отеческие традиции, покажет время.
После обеда вся спаянная ночной пирушкой компания проводила нас с Эмилем до пристани. Несмотря на возражения, нести рюкзаки нам опять не позволили: это удел безропотных индейских женщин.
По дороге Валерио деликатно поинтересовался:
– Камиль, не сможет ли мой приятель пожить у тебя в России?
Слегка растерявшись, отвечаю:
– Да, это возможно, квартира большая.
Но на всякий случай уточняю:
– А как долго?
– Постоянно…
???
– Не пугайся, он ничего не ест и занимает мало места.
И тут Валерио протягивает мне вырезанного из дерева индейца, одетого в национальный костюм.
Я растроган, судорожный комок сдавил горло. Нахлынувшее чувство благодарности искало выхода. Хотелось сделать что-то приятное для этого, в общем-то, мало знакомого мне человека. Достал швейцарский складной многофункциональный ножик и смущённо протянул ему. Валерио обрадовался подарку, как ребёнок:
– Теперь я самый богатый на острове! – воскликнул он.
Когда вся группа зашла на судно, моторист взял курс к следующей точке нашего маршрута – острову Такуиле. Но лишь только катер покинул бухту, боковой ветер принялся изо всех сил раскачивать нашу посудину. Вскоре большинство пассажиров почувствовало признаки морской болезни: нарастающие приступы тошноты, головокружение.
Чтобы вода не перехлёстывала через борт, рулевому приходилось постоянно держать нос катера навстречу ветру. В результате мы шли не напрямую к Такуиле, а несколько в сторону. После того как в бак залили солярку из запасной канистры, мотор сначала простужено зачихал, а затем и вовсе заглох. Обрадованные волны подхватили неуправляемое судёнышко и стали раскачивать, как люльку. Срываемые ветром пенные гребни щедро окропляли нутро катера и людей. Вскоре уже половина пассажиров, отрешившись от всего, валялась на скамьях с бледно-зелёными лицами. Капитан (моторист всё это время копался в двигателе, что-то бормоча: то ли молясь, то ли поминая нечистую силу) стал ходить и протирать лица лежащих туристов спиртом. Тех, кому было совсем плохо, заставлял дышать сквозь смоченную в спирте тряпочку. Удивительно, но это помогало – люди оживали.
Ветер, шквал за шквалом набирая силу, достиг резиновой упругости. Грузные волны, утратив степенную размеренность, жадно набрасывались на катер крутыми валами, перехлёстывающими через борт. С каждой минутой наша беспомощная посудина наполнялась новыми порциями воды. Тяжелея, она осаживалась всё ниже и ниже. Я на всякий случай поискал глазами спасательные круги, но, увы, их не было.
В голове невольно возникла жуткая картина: заполненный водой катер, слегка вращаясь, идёт ко дну, и следом погружаются в чёрную, холодную бездну наши распростёртые тела. Из памяти некстати всплыло, что глубина Титикаки более трёхсот метров!
Эта невесёлая перспектива так взбодрила меня, что я, вылив за борт сок из двухлитрового пакета, срезал боковину и принялся лихорадочно вычерпывать воду. Капитан одобрительно кивнул. Ко мне присоединился Эмиль, а за ним и все те, кто ещё был в состоянии двигаться.
После многих безуспешных попыток запустить движок моториста, наконец, осенило: он перекинул шланг на второй бак (у меня эта мысль уже мелькала, но я почему-то стеснялся донести её до индейца). Движок, выпустив пару клубов чёрного дыма, ритмично затарахтел. Этот долгожданный стук для нас был слаще аккордов самой гениальной симфонии. Мы просияли. Капитан поставил катер носом к волне и пошёл по косой к чернеющему острову. А мы продолжили дочерпывать остатки воды.
Когда сошли на берег, оба индейца опустились на колени и, поцеловав землю, осенили себя крестным знамением. Я тоже мысленно перекрестился.
Остров Такуиле в отличие от Амантани заселён гораздо плотнее и по всему периметру. Он прославился тем, что вязанием на нём занимается исключительно мужская часть населения. Было удивительно видеть гордо восседавших на стульях, несмотря на сильный ветер, колоритных, с суровым профилем мужчин, в узловатых пальцах которых мелькали, поблёскивая на солнце, спицы.