С удивлением замечаю, что и среди мулов идёт постоянная борьба за лидерство: если кто-то пытается обогнать впереди идущего, то передовой сразу прибавляет скорость, чтобы не пропустить догоняющего.
Тропу в последней трети можно сравнить с тропой испытаний не только физической формы (пульс зашкаливал), но и волевых качеств. Местами она такая узкая, что трудно понять, как её проходят, не сорвавшись в пропасть? Но отступать поздно – идёшь, пересиливая страх. Идёшь даже после того, как на твоих глазах запнувшийся мул начинает сползать вниз. Ища опору, животное в панике бьёт ногами, но подвижный щебень «уплывает». Наконец, мул нащупывает копытом крупный камень и ценой неимоверных усилий возвращается на тропу.
Этот участок, похоже, самый опасный: в пропасти больше всего костей менее ловких животных. Меня же шокировало поведение погонщика. Он продолжал невозмутимо восседать на своём муле, покачивая головой, прикрытой громадным вязаным беретом, в такт везущей его животине. За поясом погонщика болтается шерстяной платок. Им он завязывает мулу глаза, когда грузит или снимает вьюки: когда мул не видит, он стоит смирно.
С левой стороны ущелья тянутся голокаменные кряжи средней высоты, а прямо и справа сияют высоченные пики, с которых ветер срывает снежные шлейфы. При этом висящие над пиками облака, похожие на веретёнца, часами стоят на одном и том же месте, как будто намертво прибитые.
Базовый лагерь «Пласа де Мулас» расположился в самом конце ущелья Хорконес в гигантском цирке, укрытом от ветров частоколом каменных пирамид. Его рассекает пополам бурный поток талой воды, вытекающий из-под двух ослепительно белых глетчеров. Светло-коричневая громада Аконкагуа грозно возвышается над лагерем с правой стороны.
Палаточный городок состоит из нескольких «микрорайонов» в пять-десять палаток, принадлежащих разным турфирмам. Население: голландцы, поляки, немцы, сербы, чехи, монголы(!). Но больше всего, конечно, аргентинцев. Народ вяло слоняется между палаток: повторю – на высоте надо больше двигаться, тогда быстрее происходит акклиматизация. Девчата, представляющие компанию «Ланко», поселили нас с Эмилем в длинной и просторной трубе рубинового цвета. До ужина я успел сходить в телекоммуникационный центр и, заплатив 20 долларов, отправить в «Башинформ» сообщение о том, где мы находимся и о наших планах на ближайшие дни.
Здесь, на высоте 4300 метров над уровнем моря, нехватка кислорода ещё более ощутима. Чуть прибавил шаг – дыхание сбивается. Постоянно хочется присесть, отдохнуть.
С проводником возникла неожиданная проблема. В «Ланко» оба заняты и освободятся только через пять дней, в других компаниях тоже все на восхождении. Ломаем голову – что делать? Утром слышим, кто-то тихонько скребёт по ткани палатки. Выглядываю. Стоит щуплый, светловолосый, сероглазый мужичок средних лет в драной соломенной шляпе с обвислыми краями. Тихо, почти шёпотом, поздоровавшись, спрашивает на испанском:
– Это вам проводник нужен?
– Да. А что?
– Меня зовут Роджерс Кангиани. Могу сводить на Аконкагуа. Вот мой сертификат.
Нам бы обрадоваться, да невзрачный вид пришельца смущал.
Тем не менее, пригласили в палатку. И чем дольше общались, тем большей симпатией проникались к нему. А когда узнали, что он на вершине был 27 раз и готов без дополнительной оплаты нести часть нашего груза, то и последние сомнения отпали.
Подписали договор и рано утром, ещё до восхода солнца, отправились на акклиматизационное восхождение к остроконечному пику Бонете (5005 м). Он на другой стороне ущелья – чётко напротив Аконкагуа. Прежде чем вести на семитысячник, Роджерс решил таким простым способом проверить наше физическое состояние и реакцию на высоту: не свалит ли нас горняшка.
С погодой подфартило: было безветренно, ясно, и воздух прозрачен, как стекло в телескопах. Перебравшись по шаткому мостику, почти касающемуся бурунов мутного потока, потопали вверх размеренным, так называемым гималайским шагом. Вначале я шагал с трудом: в голове стреляло, да и силы куда-то подевались. Но, когда начался крутяк, вдруг ожил: организм понял, что как ни капризничай, а идти придётся, и задействовал резервы. (Он у меня всегда так хитрит, правда, «резервная батарейка» с каждым годом всё быстрее теряет ёмкость).
Через два с половиной часа подошли к наиболее отвесной части каменного конуса. На макушку, чтобы не сорваться, взбирались уже почти ползком, цепляясь руками за малейшие выступы. Первым оседлал остроконечный пик Роджерс, вторым – Эмиль, следом – я. На вершине меня охватили такая радость и восторг, что я обнял тёплую от стоящего в зените солнца острозубую вершину, прижался к ней щекой и… зарыдал.