Роджерс поставил нашей физической подготовке «отлично» и объявил, что завтра можем отдыхать, а послезавтра утром мы должны быть полностью экипированы и готовы к выходу на Аконкагуа.
Прежде чем уйти, он провёл ревизию нашего снаряжения. Мои горные ботинки забраковал – нужны потеплей и покрепче. Необходимы также кошки и балаклава. К Эмилю вопросов не было: он, чтобы не опоздать на карнавал в Рио-де-Жанейро, решил подниматься только до первого лагеря (5100 м). Мне же следовало срочно где-то раздобыть недостающее. Роджерс посоветовал обратиться к живущему в лагере художнику Мигелю. Он такой же высокий и худой, как я, и у него всё это имеется.
Ангарного типа палатка Мигеля стояла на скалистой террасе в метрах семидесяти от нашей. Она служила ему и домом, и мастерской, и картинной галереей одновременно.
Земля перед входом устлана ярко-зелёным ковролином. Из жёлтой бочки торчит раскидистая пальма, под ней – два беленьких кресла. Чуть поодаль – высокий столб, к которому прикреплены стрелки-указатели с расстояниями до Лондона, Сиднея, Санкт-Петербурга, Парижа и т. д.
Сам Мигель напоминал загорелого древнегреческого бога, забывшего помыть заросшее густой щетиной лицо и причесать длинные вьющиеся волосы. Встретил он меня улыбкой и радушным рукопожатием. Узнав, что я из России, сразу поставил диск с русскими романсами. Слушая их, я, помимо удовольствия, испытал гордость оттого, что музыка моего Отечества звучит в Аргентине, и ни где-нибудь, а у подножья самого высокого в мире вулкана.
Усадив за столик и подав калебасу с чаем матэ, Мигель стал расспрашивать про Беловодье. Показывая альбом с картинами своего кумира – Николая Рериха, он неожиданно спросил:
– Камил, как думаешь, что есть Шамбала?
Я попытался объяснить, что это, как и легендарное Беловодье, особое место в Гималаях, что Рерих искал его всю жизнь.
– Нет, – перебил Мигель. – Ты скажи, что ЕСТЬ Шамбала?
– Я думаю, Шамбала – это место где можно получить священные знания о мире. А увидеть и попасть туда удаётся только человеку с абсолютно чистыми душой и помыслами. Таких людей сейчас нет. Все проходят мимо и не видят её. Шамбала есть место для абсолютно чистых людей, практически богов.
Художник задумался. Наконец, произнёс:
– Пожалуй, ты прав.
После этого стал показывать свои работы. Следует заметить, они весьма популярны в мире. Его картины выставлялись даже в Ватикане. А диплом «Книги рекордов Гиннеса», висящий на самом видном месте, извещал, что я нахожусь в самой высокогорной в мире картинной галерее.
Узнав о моей проблеме, Мигель, не раздумывая, полез в мешок и достал оттуда поочередно зелёные пластиковые ботинки, кошки к ним и балаклаву.
– Что я вам за это должен?
– Будет хорошо, если не забудешь вернуть!
Вдохновлённый добросердечием хозяина, я отважился спросить:
– Мигель, а можно на твоём столбе прикрепить стрелку с названием моего города?
– Место есть. Вешай.
Аргентинец оторвал от ящика дощечку. Мы её быстренько обстругали, заострили, покрасили. Я крупно написал «UFA» и прибил её повыше таблички «Moskva». Любуясь своей работой, подумал: «Нет, не зря я сюда забрался!»
После обеда отправились с Эмилем в медпункт на осмотр. Доктор измерил давление, содержание кислорода в крови и записал в пермите: «Давление 129/78, пульс 68, кислород 87 (в нижнем лагере был 99). К восхождению допущен». У Эмиля со здоровьем, несмотря на то что он старше меня на семь лет, тоже полный порядок.
Вечером нас пригласили на ужин аргентинские альпинисты из соседней палатки. Мой друг, увидев лежавшую в чехле гитару, спросил:
– Можно?
– Конечно! Это будет приятно!
И тут Эмиль удивил меня в очередной раз: гитара в его руках заговорила так, что все затаили дыхание. А когда он ещё и запел «Лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал…», то эмоциональные хозяева зааплодировали от восторга.
Ночью, как всегда, трещали, лопались разогретые на солнце камни. Временами начиналась настоящая канонада. Вот так скалы рассыпаются в щебень, а щебень – в песок.
ВОСХОЖДЕНИЕ
На Аконкагуа поднимаются, как правило, поэтапно, с ночёвками в лагерях. (Лагерь – громко сказано! Это просто относительно ровные площадки, пригодные для установки палаток.) Их три: «Канада» (5100 м), «Гнездо Кондора» (5600 м), «Берлин», либо «Колера» (6000 м). Выше уже сама вершина (6962 м). Единственное место, где есть капитальная хижина и электроэнергия, – это средний лагерь – «Гнездо Кондора». Там дежурят вахтами по три спасателя.
Вышли на гору в девять утра. Тропа, виляя зигзагами по каменистому склону, за три часа размеренной, как в замедленном кино, ходьбы вывела на небольшое заснеженное плато. Это и есть лагерь «Канада». Мы оказались первыми, кто поднялся в этот день.