— Как убирать будем — подчистую, али избирательно?
Тут новый русский не стал вспоминать иностранное слово, чтобы не сердить работника, а говорит:
— Ты уж меня научил в прошлый раз, так что теперь давай избирательно собирай. Добудь мне из землицы только самую крупную картошку.
— А помельче куда? — интересуется работник.
— А свиньям отдай. Не голодать же им.
— Как скажешь, хозяин, — согласился работник и пошёл за лопатой и вилами, а новый русский опять в бар пиво пить и в карты поигрывать.
Почитай, что неделю работник глаз не показывал. Поле-то огромное. Это ж сколько земли переворошить надобно! Но сказка может сказываться бесконечно, а дело всё же когда-то заканчивается. Пришёл наконец работник прямо в бар и говорит новому русскому:
— Всё сделано, хозяин, как договаривались.
— Пойдём посмотрим.
— Э-э, постой, хозяин. В этот раз гони сначала деньги, а потом товар забирай.
— Да ты никак спятил, не веришь мне что ли?
— А и не верю, хозяин. Может, ты опять проиграл в карты.
Делать нечего, пришлось новому русскому сначала всё сполна уплатить, а потом идти работу принимать. Входит он в амбар, а там пусто.
— А где же картошка? — спрашивает новый русский работника.
— Как где? Смотри лучше. Разве не видишь вон там на столе?
И в самом деле, в углу амбара стол стоит, а на нём огромных размеров картофелина лежит.
Работник гордо берёт её в руки и новому русскому протягивает со словами:
— Думаю, килограмма на три потянет клубень. Всё поле перекопал, пока этот экземпляр нашёл. Самый крупный, как просил.
— А остальная же где картошка? — спросил новый русский, холодея от ужаса.
— Как сказал, хозяин, я её свиньям отдал. Вон, погляди, сколько их по всему полю бегает.
Схватился новый русский за голову, и так ему себя жалко стало, что и дух из него вон вышел. Вот ведь до чего жадность и лень человека доводят.
Часть четвёртая
ПАМЯТЬ
Славянский эксперимент
Если ехать из Праги на машине в сторону большого города Брно, но не через Ииглаву, а взяв севернее, минуя старинные города Моравии Гавличув Брод, Новое место, Быстрицу и затем от Кунштата свернуть к холму Градиско, то почти у самого его основания, окруженная густыми лесами, среди дубовых рощ вам встретится деревенька, которая называется Уезд.
Место это имеет давнюю историю. Предки жителей этой деревни пришли сюда, может, больше тысячи лет назад, тогда же, когда предводитель племени славян Чех привел в места новые необжитые своих соплеменников, взошёл на холм Ржип, увидел места холмистые, земли плодородные, зверьём, птицей и диким мёдом богатые, реки бурные, многорыбные и воскликнул: «О люди мои! Оставайтесь здесь. Станете жить в довольстве, а горы будут служить вам охраною от врага».
Вот и холм Градиско носит своё название в память о древнем городе, некогда существовавшем здесь, но стёртым с лица земли временем.
Однако не думал Чех, о котором рассказывает сегодня легенда, что через тысячу лет зелёные холмы Чехословацко-Моравской возвышенности не смогут спасти людей от вражеского нашествия, слишком сильными станут захватчики, всемогущим и грозным будет их оружие, безудержно вырастет необузданная жадность на чужие земли и страсть к всевластию.
Пришли враги и в деревню Уезд. Но если горы не стали неприступной крепостью, то населяющий их народ оказался твёрже скал и не сдался завоевателям. Об этом говорит мемориальная доска на стене маленькой часовенки посреди деревни. Чёрным по белому занесены навечно в память поколения имена замученных в нацистских лагерях, не склонившихся перед фашистами, смелых борцов, живших в горах Моравии и отдавших свои жизни за счастье сегодняшних дней. Среди них стоит имя пятнадцатилетнего партизана Йеника Беднаржа. О нём и пойдёт рассказ, который тоже становится легендой.
— И-и-ех!
Маленький топорик с красивым резным топорищем со свистом пронёсся через двор и врезался лезвием в лежавшую на козлах деревянную чурку, расколов её на двое.
— И-и-ех! — опять раздался задорный голос Йеника, и ещё один топор, но теперь покрупнее, полетел чуть ближе и впился своим острым зубом в бревенчатую стену дома, заставив его слегка вздрогнуть от глухого сильного удара.
— Ну это уже не дело, сынок, — проговорил несколько ворчливо, но не сердито Ян Беднардж, опуская на землю пилу, выпрямляясь и вытирая со лба пот. — Ты так всё наше жилище разнесёшь в щепы. Откуда у тебя столько силы-то накопилось? Смотри, как бы тебя немцы не загребли в солдаты раньше времени.