Мухаммед Заман взял с собой только Али, а двух других малышей оставил дома с женой. Придя на стадион, где собирались все мужчины их района, он дал монету в пятьдесят пайс безногому калеке на коляске, появившемуся недавно в этих местах, а теперь устроившемуся у входа на стадион. Калека был несколько странным, кого-то напоминая своим лицом, хоть половину его закрывала широкая чёрная повязка. Никто не знал, откуда он взялся всего неделю назад, почему проезжал по улицам рано утром, когда многие спешили на работу и опять же в середине дня, когда все, в основном, уже были дома. Остальное время женщины, остававшиеся дома, его почему-то не видели.
Обычно нищие выбирали себе уголок в людном месте и долго протяжно канючили, прося рупии. Этот молчал, но жалостливо тянул руку и стучал по земле или по довольно высокой коляске деревяшками, с помощью которых передвигался, чтобы привлечь к себе внимание. Видимо, он был немой. Расположиться у входа на стадион была неплохая идея, так как в день ида многие будут давать мелкие монеты, а то и рупии.
Оставив сына возле футбольных ворот играть с другими детьми, Мухаммед Заман стал с краю второго ряда и расстелил перед собой коврик. Сосед по дому, отец Иршада и лучший друг Мухаммеда, Гулам Расул ещё не пришёл. Он и так обычно опаздывал, а тут, когда родилась маленькая Хума, то уж наверняка не придет вовремя. Ну да место есть. Придёт — поместится рядом. Сегодня, конечно, желательно было не опаздывать. Сразу после намаза они договорились отправляться по другим домам забивать и разделывать жертвуемых животных, а потом приниматься за своих. Третий забойщик, по обычаю нужно обязательно три, уже стоял в заднем ряду и весело помахал Заману рукой.
Мулла вышел немного вперёд, запел ровным тягучим голосом, временами резко обрывая слоги. Намаз начался. Стадион нестройным хором подхватывал концы фраз, подносил ладони к лицам, опускался на колени, падал на землю, и тогда длинные ряды как бы засвечивались преимущественно белыми спинами. Стадион замирал в покорном почтении невидимому, неизвестному и потому только всемогущему, на власть которого списывали и то, что сами не понимали, и то, что не хотели, чтобы поняли другие.
Али пришёл на стадион с тайной надеждой увидеть здесь аллаха. Ему казалось, что в день праздника властелин мира не может не спуститься на землю и не показаться людям. А когда он увидел сотни взрослых мужчин, упавших на колени, касаясь лбами, то надежда превратилась в уверенность, и он сказал стоявшему рядом мальчику:
— Смотри, сейчас Аллах придёт к нам. Видишь, сколько народу собралось, и все хотят его увидеть? Уж тут он не откажется.
Но мальчик был постарше Алл. Жизненный опыт его месяцев на пятнадцать превышал опыт собеседника. Убеждённость младшего не смогла пересилить его богатых знаний, и он грубовато возразил:
— Враки. Я уже сколько раз видел намаз, и сам просил Аллаха спуститься, да ничего не получается. Если даже мулла не видел аллаха, то к нам он тем более не придет. А у него знаешь, сколько денег?
— А при чем тут деньги? — удивленно спросил Али.
— Как при чём? Мой папа говорит, что всё можно только за деньги. Я думаю, тот, кто очень богат, видел аллаха.
— Но ведь он и для бедных?
— Конечно, и для бедных, а помогает только богатым.
— И не правда, — закричал Али. — Он недавно нам с Иршадом крючок подарил, а на крючок мы рыбину поймали большущую, вот такую, — и Али растянул руки в стороны как мог шире.
— Врёшь, — безапелляционно заявил старший мальчик.
— А вот и не вру. У папы спроси. Или у дяди Гулама, — добавил Али, увидев спешащего к стадиону соседа, и побежал к нему навстречу.
Процедура намаза длилась не более пятнадцати минут, и Гулам Расул появился у ворот стадиона в тот момент, когда молившиеся только что мусульмане уже встали и, обнимаясь, похлопывая друг друга ладонями по спинам, говорили: «Ид мубарак!», то есть «Поздравляю с идом!»
Гулам было расстроился, поняв, что пришёл слишком поздно, но к нему навстречу уже бежал маленький Али Замай и кричал:
— Дядя Гулам, скажите ему, какую большую рыбу мы поймали с Иршадом.
Гулам улыбнулся, тут же забыв о неприятности с опозданием. Ему нравился этот старший сынишка его товарища и, подхватив Али под руки, он поднял его в воздух и снизу вверх проговорил:
— Ид мубарак, Али!
— Ид мубарак! — ответил поспешно Али, опускаясь на сильных руках, и продолжал упрашивать:
— Ну, правда, дядя Гулам. Ведь мы же поймали рыбу?